Эмили села на сырую скалу и обхватила сжатые колени руками. Она отдала мне фонарь и сказала, — Садитесь и задуйте его. — Так что я присоединился к ней на ступенях: они были такими узкими, что мне пришлось притиснуться к ней вплотную. Оказаться в темноте наедине с дамой, вот так, не доставляло никакого удовольствия.
Это место было настолько древним, что я ощущал вкус веков. Его построил народ Эмили, древний народ, друиды, прежде приносившие человеческие жертвы на Пасху и сжигавшие пленников в плетёных клетках. Эмили была здесь, как дома.
Я поднял колпак и задул лампу.
— Наверное, нам придётся подождать, — прошептала она и наклонилась ближе, я чувствовал её дыхание в ухе и её волосы на щеке. — Та шахта ведёт вниз, туда, где жил и умер моноцерос, тысячу лет назад. Когда Треганнеты были корнуолльскими лордами, пиратами, налётчиками.
— Значит, оно мертво.
— Оно умерло, но вернётся к жизни.
Запах йода, сконцентрированного моря, стал сильнее: яма дышала. Белый туман поднимался из черноты, он сплетался и корчился.
Оно обрело форму, толщиной с бочку и Бог знает какой длины. Голова принадлежала дракону, дракону с растущим изо лба ярдовым шипом. Это был моноцерос, выгравированный на почтовой бумаге Треганнета и на его карнеоловом перстне из старого мягкого золота.
Вверх-вверх-вверх — тянулось из ямы. В его кольцах брыкались и вырывались двое мужчин. Один был похож на Треганнета. Эмили взвизгнула и обеими руками схватилась за меня. Она повисла на мне. Я свалился назад, на ступени. Я запутался в её обнажённых ногах, а потом откатился на несколько шагов. Она обмякла и я подхватил её.
В этой свалке я бросил взгляд назад. Тварь отступала в яму и истончалась в туманную ленту. Потом оно ушло. Я покрылся испариной, содрогаясь до щёлканья зубов. Сграбастав Эмили, я ринулся вверх по ступеням, не остановившись подобрать фонарь. Я добрался до верха лестницы задолго до того, как рассчитывал и ударился головой. К счастью для Эмили, я извернулся, когда грохнулся или расплющил бы её в лепёшку. Как бы то ни было, падение почти вывело меня из строя. А она пришла в себя. Она простонала: — Оно стало хуже, каждый раз оно дотягивается всё дальше, оно зовёт свою добычу — заберите меня отсюда…
Я честно понёс её. Это забавляло, но я направился в свою комнату, словно там было чуточку безопаснее, чем где-то ещё. Задвинув засов, я обернулся и увидел, что у Эмили подкосились ноги. Она рухнула и повалилась на старый диван.
