13 мая 1934 года его арестовали. В этот самый день я после града телеграмм и телефонных звонков приехала из Ленинграда, где незадолго до этого произошло его столкновение с Толстым...[30] Ордер на арест был подписан самим Ягодой[31]. Обыск продолжался всю ночь. Искали стихи, ходили по выброшенным из сундучка рукописям. Мы все сидели в одной комнате. Было очень тихо. У Кирсанова, за стеной, играла гавайская гитара. Следователь при мне нашел «Волка»[32] и показал О. Э. Он молча кивнул. Прощаясь, поцеловал меня. Его увели в семь утра... Пастернак, у которого я была в тот же день, пошел просить за Мандельштама в «Известия» к Бухарину, я — в Кремль, к Енукидзе. (Тогда проникнуть в Кремль было почти чудом. Это устроил актер Русланов через секретаря Енукидзе.) <...> Навестить Надю из мужчин пришел один Перец Маркиш, а в это время бывший синдик Цеха поэтов, бывший Сергей Городецкий, выступая где-то, произнес следующую бессмертную фразу: «Это строчки той Ахматовой, которая ушла в контрреволюцию», так что даже в «Лит. газете», которая напечатала об этом собрании отчет, подлинные слова оратора были смягчены»[33]. Мандельштамы прибыли в Чердынь — предписанное место ссылки — в июне 1934 года. Путь туда — через Свердловск и Соликамск — отразился во вскоре написанных стихах — «Кама», «День стоял о пяти головах...». Телеграммы правительству об остро развившейся болезни поэта (см. примечания к «Стансам») дали результат, место ссылки было заменено на Воронеж, куда, после новой изнурительной поездки в обратном направлении, прибыли в июле. Здесь в течение некоторого времени жизнь налаживается — рядом, в Москве, были друзья и близкие, помогавшие материально. Поэт находит второстепенную литературную работу — пишет рецензии и очерки для воронежской газеты и журнала, ему разрешались поездки по области; несколько позже — работает литконсультантом в воронежском Большом Советском театре. Возле Мандельштамов образуется небольшой круг знакомых — два-три человека из ссыльных литераторов. Из них назовем Сергея Борисовича Рудакова, высланного из Ленинграда за дворянское происхождение после убийства Кирова; в Воронеже он появился весной 1935 года. Рудаков собрал значительный биографический материал о поэте.
Мандельштам пользовался книгами из тогда богатой библиотеки Воронежского университета, бывал в Воронежском музее, обладавшем собранием античной керамики (из эвакуированного в годы Первой мировой войны в Воронеж музея Юрьевского университета). Из друзей навестить Мандельштама приезжали Ахматова и Э. Г. Герштейн.
