девочек! Юрок твой кто был?
— Мужик, — заикаясь ответила Клава, с опаской отодви
гаясь от грозной Инки.
— Не бзди! Не трону я тебя! — усмехнулась Инка Васек.
— Пой «Подруженьку». — Клава откашлялась, высморкалась
на пол, кулаком вытерла заплаканные глаза и запела:
Налей, подруженька,
Я девица гуля-а-а-ащая,
Не мучай душу ты объятую тоской,
Ах, все равно теперь жизнь моя пропа-а-а-щая,
А тело женское воняет требухой.
— Хо-ро-шо-о-о, — прочувствованно протянула Инка Ва
сек. — Красива-а-а! Люблю я жареную! — мечтательно сказала
Инка. — А ты Юрка любила?
— Нет, — призналась Клава.
— А зачем накололась? — допытывалась Инка Васек.
— А кто меня спрашивал? — удивилась Клава. — На пере
сылке Юрок пришел в наш барак, подлег ко мне, и все...
— Ты не базлала?
— Сам знаешь, Васек. Рассказывала тебе.
— Повтори! — потребовала Инка Васек, пиная Клаву но
гой в живот. Клава ойкнула. Болезненная гримаса исказила ее
лицо.
— Рассказывай! — вторично потребовала Инка Васек, за
нося над Клавой ногу.
— Не бей, Васечка! Не бей, миленький! — просила Клава,
держась руками за живот.
— Не буду, — благодушно согласилась Инка Васек.
— Я в первый раз убежала на вахту от Юрка, — торопливо
заговорила Клава. — В тюрьме я раньше не сидела, не знала,
что баловаться нельзя. Надзиратели выгнали меня с вахты и
сказали, что если еще раз прибегу — ноги выдерут. Вернулась
в барак, а там Кеша Бандурша, она с вором жила, поленом
меня отлупила. На другой день Юрок пришел и сделал все
что хотел. Утром привел какого-то парня, раздели они меня,
как сейчас, и выкололи: «Клянусь любить Юрка». Юрок гово84
рил, что он надзирателям дал за меня сапоги. Целый месяц
бил меня за них. Вечером придет, ночью сделает, что ему
нужно, я лежу плачу, больно мне, а он сразу про сапоги:
«Курва ты! Фукнула на меня мусорам, а я прохоря новые сбло-чил и пульнул им. Хромовые прохоря за тебя отдал». И ботин
ком меня по голове и по ребрам. Бьет, пока не устанет, а по
том говорит: «Хочу слышать, за что к хозяину попала». Зара
зил он меня — и сюда.
— Не живи с мужиками, дура! — назидательно заметила
Инка Васек. — Я к тебе с чистыми руками лезу, не то, что
