вица применима только к мужчинам. Ошибся. Эту почтенную
шестипудовую матрону потянуло к амурам. Объектом ее вле
чений стал я. Последовало негодование отвергнутой... Пошлая
и грязная мелодрама. Если бы не Орлов, меня бы отправили
42
в БУР, она бы этого добилась. Все доносят на всех. Мой брат
— на своих подчиненных, они — на него. Начальники команди
ровок — на надзирателей, надзиратели — друг на друга. Заключенные-сексоты — на заключенных...
— И многие соглашаются?..
— Доносить? Есть, Любовь Антоновна. Один — ради куска
хлеба, другие — в надежде на досрочное освобождение, тре
тьих соблазнили легкой работой, четвертые — из зависти: дру
гие живут, а я чем хуже, пятые преданность проявляют, а есть
и такие, что от злобы: мне плохо, пусть и другому еще хуже
будет. Надзиратели выслуживаются или просто пакостничают.
Иные без доноса и дня не проживут. Начальники на повыше
ние надеются или, на худой конец, хотят на своем месте удер
жаться, если кто не прочно сидит. Всех не назовешь. И все же
основная причина повальных доносов кроется глубже. Люди
уверены, что, донося, они делают доброе дело, потому что
мы окружены врагами и этих врагов следует выкорчевывать.
Впрочем, это тема большая, лучше ее не затрагивать. На меня
пишут, а Леонид отстаивает своего непутевого брата. Отписы
вается, что я хороший хозяйственник и прочее. Не обходится,
конечно, без подарков с его стороны. Он как-то упрекнул
меня, что я ему в месяц обхожусь дороже, чем он нашей
семье за двенадцать лет. Досаждает майор. Пьяный плохо, а
трезвый — еще хуже: придирается к больным и чуть что —
в карцер.
— Вы попросите, чтоб его перевели.
— А кого пришлют? С ним я сработался, а с другим? Я
давно хотел поговорить с кем-нибудь по душам. Никто, кроме
вас, не знает об Орлове. Я вам не хотел рассказывать, но когда
увидел, что вы готовы идти на этап, полностью поверил вам.
Мне очень трудно, Любовь Антоновна. Братец укоряет, многие
коллеги не доверяют, считают меня предателем, больные в
глаза льстят, а в душе завидуют. Меня два раза пытались
убить.
— Охрана?
— Заключенные. Один раз воры в законе, а второй —
суки. Те, кто попал в лагерь за мелкую кражу, или еще что-либо натворил, в больницу попадают или по-настоящему боль
