– Почему? – с болью в голосе спросила я, поскольку рассказанное отозвалось во мне такой печалью, что мне даже дышать стало тяжело, настолько мне было жаль маму.
– Ты сама, наверное, помня то, что я тебе говорил, знаешь ответ. Мы, фэйри, может и будем делить постель с такой женщиной, но она всегда будет в нашей жизни на ролях игрушки для удовлетворения желания. Так и с твоей матерью. Отец содержал ее, тратил просто баснословные деньги на ее наряды и украшения, но любить не любил, а вот унижал постоянно и не преминул случая, чтобы указать ей на ее место в его жизни. Но вот я в ней не видел куртизанку. Нет. Для меня она была каким-то нереальным созданием. Я не знаю почему так было. Может потому, что я видел то, что она хоть и была с отцом ради денег, но по своим личностным качествам отнюдь не была шлюхой. Она была умной, начитанной, воспитанной молодой женщиной, которую жизнь смогла вот так враз прогнуть под себя. Но шлюхой? Нет…она не была нею тогда для меня.
Дослушав Драгана, я наконец спросила дрожащим голосом:
– Вы тогда сказали мне, в кабинете…что убили любимую женщину, которая сделала что-то столь ужасное, что вы просто не смогли поступить иначе. Это о маме моей речь шла, Драган? Это маму мою вы убили?
Мужчина выдохнув опустил голову на сцепленные в замок руки и ничего не ответил.
– Это маму? – заорала я, подлетев к нему и дернув его за камзол, – мою маму убили? Маму мою? – фэйри поднялся на ноги и посмотрел на меня сверху вниз, я же просто вышла из себя и влепила ему пощечину, затем еще одну, а когда вцепилась в камзол и уже в истерике готова была разодрать его в клочья, он просто стальной хваткой сильно ухватил меня за запястья.
– Успокойся, – гаркнул он на меня. – Я не убивал твою мать!
– Но вы же сами сказали тогда…, – по моим щекам просто рекой потекли слезы.
– Я не говорил, что убил ее. Я сказал, что жизнь у нее забрал. Но это не подразумевает, что я ее убил, – строго проговорил Драган, крепко держа меня за руки.
– А что это подразумевает? Вы что, издеваетесь надо мной? – я попыталась вырваться.
Мужчина же, с силой тряхнув меня, сказал:
– Или ты успокоишься и дослушаешь, или я сейчас выйду из комнаты, и ты останешься здесь один на один со своими вопросами, – его резкий тон враз привел меня в чувство, поскольку я знала, что если не прекращу истерику, то он так и сделает, – я не убивал ее, успокойся, – уже более мягким тоном проговорил он, и я, тяжело дыша, склонила голову, давая понять, что готова слушать.
