Или дольше. Во время отчаянной войны каждый раз, когда вы прощаетесь, вы знаете, что это может быть навсегда.
Тео целует меня ещё раз и шепчет мне в губы:
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Я использую её голос, чтобы сказать это, использую её тело, разум и сердце. Это делает всё правдой.
Он бросает на меня последний душераздирающий взгляд, затем поворачивается, чтобы выполнить приказ и отправиться на войну, которая может убить его. Я смотрю, как Тео уходит, пока могу разглядеть его фигуру среди толпы солдат вокруг меня, а затем убеждаю себя, что, возможно, увижу его снова. Только когда я знаю, что он действительно ушёл, я поворачиваюсь и сажусь на борт «Квинтероса».
Я навсегда распрощалась с этим Тео. Что я буду делать, когда воссоединюсь со своим?
Но я ни на секунду не сомневаюсь, что сделаю, когда снова увижу Тео из вселенной Триады.
Я не чувствую, как океан вздымается и опускается подо мной. Огромные размеры авианосца позволяют ему оставаться устойчивым к волнам. Но каким бы огромным ни был этот корабль, достаточно большим, чтобы вместить десятки истребителей и баскетбольную площадку на его широкой палубе, как только я спускаюсь внутрь, меня охватывает клаустрофобия. Коридоры узкие, лестницы тесные и крутые. Пол ведёт меня к родителям и уходит, не сказав ни слова. Я не могу слишком беспокоиться о его реакции, потому что слишком занята, пытаясь приспособиться к новой обстановке.
Комнаты, в которые приводят меня родители, размером примерно с мой домашний шкаф, едва хватает места для раскладной кровати, маленького столика и стула, привинченных к полу.
— По-моему, эта комната ещё меньше, чем та, что на космической станции, — говорю я, ставя на пол маленький картонный чемоданчик, который мне принесли.
— Космическая станция? — спрашивает мама, нахмурившись.
— Ну, знаешь. Из Космической вселенной. Вы слышали о ней, я знаю.
Папа поправляет очки на носу, как всегда, когда его любопытство зашкаливает.
— Да, но мы не были уверены, как этот мир получил своё прозвище. Может быть, он в каком-то смысле просторнее?
— Или, возможно, пригодные для жизни районы редки в этой вселенной, — предположила мама. — И тогда «космическая станция» может стать местом, где люди смогут жить с большим комфортом.
После странного вихря эмоций, вызванного прощальным поцелуем Тео, я с облегчением улыбаюсь.
— Нет, ничего подобного. Космос — это открытый космос. Ну, знаете, за пределами земной атмосферы, — я показываю на небо.
