— Ну, и что мы будем делать до вечера? — тут же поникнув, поинтересовалась я, мысленно прощаясь с планами отдохнуть сегодня вечером в клубе с Джессикой. «Нужно будет позвонить кузине и всё ей объяснить», мелькнуло у меня, и тут моя злорадная радость по поводу пропущенного вечера, всё же неблагоразумно всплыла на поверхность. Я снова сорвала возможность моей кузине познакомить меня с каким-то там парнем.
— А знаете, что, вы, как хотите, а я для подборки разыщу семью самоубийцы и постараюсь выяснить причины трагедии. Неплохо было бы понять, почему местный священник связывает эту смерть с ночной иллюминацией! — ну вот, а ещё всё время укоряю Камилу в трудоголизме, а самой никогда на месте не сидится.
— Без меня! — возражая, взмахнул руками Антуан, страдальчески поправляя свои уложенные пенкой волосы.
— Хорошо, а мы тогда осмотрим кладбище при дневном свете! — кивнула мне Камила, не обращая внимания, на закатившего глаза Антуана. Ещё бы! С его талантом и художественным подходом, ему бы в пору щелкать исключительно фотомоделей, а не надгробные плиты. Но перечить Камиле он боялся, наверняка уже пожалев о том, что не пошел со мной.
Найти родственников погибшей, мне не составило никакого труда. В полицейском участке, хмуро взглянув на мой пропуск, мне выдали адрес без лишних расспросов. Полиция везде недолюбливала нас журналистов, и это захолустье исключения не составляло.
Маленький одноэтажный коттедж утопал в тени огромных раскидистых деревьев. Дверь мне открыла такая же маленькая, под стать своему уютному жилищу, щуплая пожилая женщина, смерив меня настороженным испуганным взглядом. В таких маленьких городишках всегда с опаской относились к чужакам.
— Здравствуйте, миссис Квеллард! Я журналист. Меня зовут София Гарден! — я сунула ей своё удостоверение. — Мы могли бы поговорить о случившейся трагедии? Здесь, в Тауленде, мы проводим расследование для нашего журнала. Если вас не обяжет, то любая информация, связанная с последними событиями в вашем городе, может пролить свет на факты, — я старалась говорить, как можно мягче, потому что милое морщинистое лицо бедной женщины изменилось, от нахлынувшей на него муки. Моё сочувствие было совершенно искренним. И видя её колебание, я уже было решила отказаться от своей затеи, но она, вдруг отодвинувшись в сторону, жестом приглашая меня войти.
