А потом откуда-то из тумана протянулась рука. Бледная ладонь, с длинными холодными пальцами. Она погрузилась в меня, не причиняя мне ощутимого беспокойства, и вынула из моей груди пульсирующий переливающийся золотистым свечением шарик, от которого, шевелясь и волнуясь, тянулись тонкие ниточки. Золотистый шарик вздрогнул от прикосновения ладони, но холод почему-то ощутила я.
Когда ладонь возвращала светящийся, словно живой предмет обратно мне в грудь, я заметила на нем отпечаток руки, и мне стало неприятно, что кто-то деформировал этот беззащитный живущий во мне золотистый комочек.
На мои губы упала влага, и я словно всплыла над поверхностью красного тумана, возвратившись в полумрак пещеры. Минуту я пыталась ощутить своё тело, сопоставляя себя с последними жуткими событиями в лесу. А вдруг всё снова сниться? Хватая ртом воздух, я порывисто притронулась к своему плечу, откуда в последний раз хлынула кровь, но боли не было. Хотя всё моё тело будто онемело и слегка покалывало.
Из темноты надо мной нависло озабоченное лицо Брайана.
— Что это было, черт возьми? — прохрипела я, уставившись на него округлившимися глазами, боясь упустить хоть какую-то мелочь в его меняющемся лице.
— Сцена ужаса из моих самых худших предположений! Демоницы не переваривают женщин, поэтому и решили, наверное, тебя убрать, чтобы насолить демону, давшему отпор их детёнышу. Только вот они не ожидали от него такой отчаянности! Я просто был поражен, хотя это была самая прекрасная сцена из моих грёз — смотреть, как разрывают демониц! Он убил их всех с таким наслаждающимся остервенением! Демон дрался за твою душу с бесподобной жадностью! Я никогда не видел такого сильного демона, такого быстрого. Он не побоялся уничтожить демониц, значит демон довольно древний и опытный! — Тут Брайан помрачнел, уйдя в свои глубокие размышления.
— Брайан, — я тихо позвала, тронув его за руку. Он слегка поморщился, и тускло проговорил:
— Меня это огорчает. То, что он такой сильный. Значит, его будет очень сложно одолеть! Когда он поглотит твою душу — ты можешь застрять в нем навеки.
— Вряд ли меня тогда это уже будет волновать за его оболочкой! — я старалась говорить как можно равнодушнее. — А он что поставил печать?
Брайан кивнул, сжав кулаки, надеясь, наверное, что я этого не замечу.
— Сначала он вдохнул в тебя силу, пока не убедился, что раны благополучно затянулись на глазах, а потом поставил на твоей душе свой отпечаток.
