Горло саднит до жути. Так, что невозможно сглотнуть.
Между ног сразу же ощущаю болезненную, простреливающую насквозь вспышку.
Вся кожа горит. Печет.
И даже мягкое белье, на котором я лежу, не облегчает этой боли. Наоборот. Каждое касание снова и снова заставляет меня вздрагивать.
Глухо стону, пытаясь подняться и снова падаю в постель.
Пытаюсь вспомнить, как здесь оказалась.
Память подкидывает ощущение, как в полной, простреленной болью темноте, меня подхватывают чьи-то руки. Прижимают к горячей, огромной, стальной груди. Чьи-то пальцы нежно перебирают волосы, а в лицо бьет резкий запах дорогого виски.
И несут. Бережно укладывают. Кажется, на миг я пытаюсь разлепить глаза и вижу прямо перед собой черный мрак взгляда Бадрида…
Нет.
Это все, конечно, бред. Просто бред воспаленного сознания.
Он не мог принести меня сюда. Не мог нести на руках. К тому, кем я теперь стала, Багиров побрезгует прикоснуться. После всего… После всего, что натворила Алекса…
Видимо, это мое подсознание так просто играет.
Я вдруг осталась одна. Совершенно, совсем одна!
Ему хочется найти защитника. Того, кто бы меня спас. И вот оно подкидывает того, кто, казалось бы, мог идеально подойти для этой роли. Того, в чьих руках власть. Того, кто единственный способен защитить. Того, кто почти убил меня вчера. Во всех смыслах.
Со стоном протягиваю руку к стакану воды рядом на тумбочке.
Глотаю залпом, чувствуя, как даже вода хочет вылиться из меня наружу.
Горло тут же пронзает диким спазмом. Так, что рефлекторно обхватываю руками.
До сих пор меня словно прошивает насквозь. С обеих сторон его обезумившими толчками. Его неистовым, огромным, раскаленным членом.
Рядом со стаканом белая таблетка. Хватаю и проглатываю, даже не задумываясь. Если есть хоть что-то, способное облегчить мне боль, я должна этим воспользоваться.
Но все же скорее это противозачаточное.
Беременность рабыни уж точно не входит в планы Багирова.
А, значит, это нужно выпить как можно скорее.
Кажется, даже по моим костям проехались танком. Они ноют просто нещадно.
Но, немного отдышавшись, я заставляю себя подняться.
Пошатываюсь. Чуть не заваливаюсь на спину, сделав первый шаг с постели.
Между ног тянет так, что каждое движение отдается острой болью. Глухим стоном.
Но я не имею права разлеживаться.
Вспоминаю все, что мне известно о наложницах. Они точно не получают своих комнат. Выполняют самую грязную работу. Не те, которых выбрал хозяин, нет. Те, которые пришли своим телом оплатить позор или долг. Оскорбление…
