— Ну, вы же всегда говорили, что с нашими Васильками даже столица не сравнится, дома всегда лучше, — виновато сказала я дядьке Миклошу. Он же на меня так надеялся.
Но я смотрела на такие знакомые лица и понимала, что если уже грустно со всеми расставаться, это же как я тосковать потом по дому буду!
Тётке Мотре залетела муха в рот, и она натужно закашлялась, отплёвываясь. А ещё стала очерчивать себя знаками, отводящими беду.
— Слишком ты умная, Радка! — крякнул староста. — Это надо обдумать.
А что за раздумья, без хмельного вина? Мне и наполнили полную кружку.
— Понимаешь, Радка, учиться тебе надо. Все мы видим, что сила в тебе великая таится. Давай за неё! — поднял тост, вынуждая выпить до дна.
Да и как не выпить, коли и все закричали: «За великую ведьму!»
В голове зашумело. Я и так выпила не мало, а целая кружка махом и до дна, стала для меня пределом. В глазах стало двоиться. Я нахмурилась, стараясь свести двух старост в одного, а дядька Миклош почему-то решил, что я гневаюсь и зачастил:
— Мы же тебя не гоним… Посмотришь столицу, нам о чудесах тамошних расскажешь потом… Подарки родным привезёшь… А вдруг ещё и жениха встретишь!
— За жениха хорошего! — тут же кто-то крикнул тост и мне услужливо в кружку вина подлили.
Я хоть замуж пока и не спешила, но кто же в здравом уме от жениха хорошего отказывается. Пришлось пить.
А дальше всё помню урывками. Перед глазами хоровод лиц, потом заботливое и чуть виноватое мамы, звёзды и темнота…
Глава вторая
Надо мной медленно проплывала каменная арка. Большая, очень древняя. На всякий случай я моргнула несколько раз, но видение не исчезло. К тому же шум вокруг давал понять, что уже не сплю. Последнее, что помню: я пытаюсь залезть на стол для очередной речи. На этом воспоминания обрывались.
Арка закончилась, в глаза ударило солнце, такое яркое, что я зажмурилась и расчихалась. В голове тут же обрадованно загудело. Ой, не стоило так хлестать вино. Ой, не стоило. Я хоть, как ведьма, к похмелью не склонная, но все равно сейчас почувствовала на плечах вместо головы хороший такой чугунный котел. Кое-как приподнялась на локтях и поняла, что впереди передо мной знакомая спина в не менее знакомой синей рубашке. На ней уже успели проступить пятна пота. Отец надевал ее когда выезжал в город по торжественному поводу. И всегда ругался, что в ней жарко. Но продолжал надевать.
— Кхе… кхе, — я откашлялась, а спина ощутимо напряглась, — Папуль, что… где… какого лысого порося тут происходит?
