Ничтоже сумняшеся, Макар Чердынцев начал поиски через архивы и справку, пообещав отцу, что в любом случае отыщет место, где она похоронена. Возраст старушки просто не оставлял надежд на встречу. И каково же было удивление Макара, когда однажды он увидел в интернете статью о Добринском театре. Собственно, искал-то он архитектурные примеры зданий дореволюционных построек, а наткнулся на фотографию с изображением чествования корифеев сцены, датируемую годом ранее. Двое мужчин и женщина сидели в креслах с высокими спинками в окружении цветочных корзин и других служителей Мельпомены, помоложе. Глаз моментально выцепил имена, которые были прописаны полностью, а не инициалами. И среди них была Амалия Яновна. Правда, не Штерн, а Горецкая…
Макара это не остановило, и он с удвоенной силой принялся выяснять подноготную старой актрисы. И очень скоро сделал вывод, что бывшая прелестница и херувим Амалия Штерн вполне могла стать Горецкой в приснопамятные времена. Во всяком случае, обозначенный возраст вполне этому соответствовал. Но данных об этом он не нашел, поэтому решил разобраться лично.
— …двести пятьдесят рублей! — донесся до Макара громкий недовольный голос.
Чердынцев вздрогнул и посмотрел прямо перед собой.
— Ой, извините, это дорого. Давайте лучше просто три сосиски в тесте и сок. То есть…две сосиски. И сок не надо. У нас вода с собой есть, — миниатюрная женщина с двумя детьми рылась в кошельке, выуживая деньги.
— Мам, а пирожное? С розочкой… — тихо спросила девочка, дергая ее за подол простенького зимнего пуховичка.
— Денег мало! — шикнул на нее старший брат, хватая за руку. — Билеты на автобус дорогие, не понимаешь, что ли?
— Ну вы цены-то видите, женщина? Считать разучились? — донеслось из-за кассы.
— Извините… Солнышко, я потом куплю, ладно?
Девочка скуксилась, наморщила хорошенький носик, но через минуту уже «водила» по прилавку длинноногую Барби с замысловатой прической и обкусанными кистями пластиковых рук.
— Так, ребятки, едим здесь, в автобусе жевать неприлично, — женщина откинула капюшон и поправила черную ленту в светлых волосах. Затем кивнула в сторону скамейки у стены. — У нас пятнадцать минут. Автобус ждать не будет.
Чердынцев увидел бледное лицо и сиреневые подглазины. Темная лента, по всей видимости, была траурной. Он коротко вздохнул. Когда семейство отошло в сторону, пододвинул поднос и оказался на месте блондинки.
Дородная лоснящаяся кассирша с ярко-красными глянцевыми ногтями потыкала в кнопки карандашом и подняла на Макара прекрасные насурьмленные очи. У ее локтя на тарелке возвышалась горка с надкушенными бисквитами и пирожками, а в уголках рта скопились сахарные крошки.
