— Федь, я правда не убивал, — сказал Дамир. — И я не из Лиги.
Дамир пытался дышать глубже, но холодный воздух почти не помогал.
— Федя, — смог сказать он. — А ты здесь за что?
— Семь трупов шьют.
— Неправда?
— Ну, понимаешь, была еще одна группировка, и они очень нехорошо себя повели…
— Понятно, бандитская разборка.
— Ну, можно и так сказать. Но это как дуэль, понимаешь? У них же тоже были стволы.
— Понимаю, — Дамир заставил себя улыбнуться. — В ПЗ есть?
— Ну, а куда оно денется?
— Тебе его показали?
— Да. Но я там ничего нового не увидел. Психолог сказал «карта ужасная». Мне только месяц назад разрешили общаться с другими арестантами. До этого все считали, что я жутко опасный. Бред, конечно. Ну, что я без причины кого-нибудь убью? Там причина была. Вот тебя, Дамик, например, ну зачем мне убивать? Делить-то нам нечего. Ну, завалил ты эту стерву. Мне-то что?
— Я никакую стерву не заваливал, — машинально ответил Дамир.
До конца прогулки он почти не слушал болтовню товарища по несчастью. Больше всего хотелось добраться до камеры и свалиться на кровать, благо здесь не запрещалось валяться днем на шконке. Он с трудом держался на ногах.
— Знаешь, если ты все-таки из Лиги, передай Альбицкому, что он супер, — сказал Федя на прощание.
— Жаль, что ты мне не веришь, — ответил Дамир.
Мечта о шконке не совсем сбылась. У входа в камеру его ждал Сергей Юрьевич.
— Дамир, нам надо поговорить.
— Да, нам надо поговорить, — кивнул Дамир.
Они вошли, и дверь за ними заперли. Дамир сел на кровать, психолог на стул напротив.
— Дамир, у вас сейчас был очень резкий скачок эмоционального фона. Что случилось?
— По карте видно, да?
— Да, это называется мониторинг карты.
— Всем заключенным мониторите?
— Пациентам. Что случилось?
— Думаю, вы лучше меня знаете, что случилось. Сергей Юрьевич, что у меня в ПЗ?
— Дамир, ну не могу, тайна следствия.
— Феде показали.
— Это индивидуально. Значит, с ним уже было все ясно. По вашему случаю идет следствие.
— А со мной не ясно? Разве на карте не все видно? Что там может быть нового?
— Следователь должен проанализировать.
— Какой смысл скрывать от меня ПЗ? Чего о себе я могу не знать?
— Человек частенько о себе многого не знает.
— Сергей Юрьевич, почему я в блоке «эф»?
— Потому что терроризм — это тяжкое преступление.
— Оправдание терроризма — тоже?
— Конечно. Все, что имеет верхнюю санкцию свыше пяти лет — тяжкое преступление.
— Настолько тяжкое, что меня надо помещать в один блок с убийцей семи человек?
