— С точки зрения властей, боюсь, что хуже некуда, — улыбнулся Альбицкий. — С моей: все иначе.
— Вы так улыбаетесь, что я не могу поверить в то, что вы говорите.
— Я не знаю, как вы все это оцените. Надеюсь, что поймете, хотя, наверное, осудите.
— Если я осужу, точно нужна коррекция. Так. Вариант «все ужасно». В этом случае и наказание будет, к сожалению. Но пройденный курс коррекции — это мощное смягчающее обстоятельство. Приговорят, но не по максимуму точно. Андрей, вы в принципе собираетесь сдаваться властям?
— Не властям России.
— Понятно. Но и в этом случае лучше все делать официально. Они будут переснимать, скорее всего. А может быть и не будут, когда узнают, кто психолог. У меня есть некоторая международная известность в узком кругу специалистов. Давайте так: вы все-таки подпишите согласие, а потом, если вы так решите, оно останется только у вас, я его сотру со всех моих носителей.
— Хорошо, давайте так.
Олег загрузил нужный файл, передал телефон назад.
— Трубка корпоративная, так что здесь есть все, что нам надо, хотя оформлена на Лешу. Прочитайте текст и подписывайте. Большой палец правой руки к красному квадрату в правом нижнем углу.
— Да я в общем читал в интернете. Они же стандартные?
— Да, конечно.
— Местами довольно страшно звучит: «я осознанию, что в ходе обследования могут быть применены препараты особой опасности из списка номер один».
— Не «могут быть применены», а будут применены, — прокомментировал Олег.
— «Я осознаю и соглашаюсь с тем, что карта нейронов моего мозга будет снята, сохранена и исследована». «Я понимаю и соглашаюсь с тем, что известная мне конфиденциальная информация может стать известной психологу, проводящему обследование, а также всем лицам, которые могут получить доступ к нейронной карте».
— Не «может стать известной», а станет известной, — заметил Олег. — И не «могут получить», а получат.
На заднем сиденье молчали.
— Все-таки я поражаюсь тому, как люди, натворив дел, пугаются всякой ерунды, — заметил Олег. — В конце концов, результат можно сохранить только в облаке и молчать о том, что мы снимали карту. И никто до нее не доберется.
— Я подписал, берите!
И смарт перекочевал вперед.
Машина свернула на Кутузовский, точнее на очередную коллатераль под ним. Хотелось вынырнуть наверх, к солнцу, под весеннее небо. Но бортовой компьютер докладывал, что Можайка стоит, и эстакада над ней тоже.
— Андрей, я, конечно, все увижу на карте, — сказал Олег. — Но хочется знать, чего ждать. По поводу того, что вы невиновны в убийстве вашего друга, мне понятно. Но под характеристику «все ужасно» это не подпадает.
