Лавочница не унималась:
- Вижу ты совсем без мозгов! Этот господин дал тебе шанс вырваться из грязи, а ты норовишь нырнуть в нее с головой! Запачкать свою чешую! Опозорить род!
Меня остановили не слова про шанс, а упоминания чешуи, это-то тут причем?! Я же не рыба!
Замерев в дверях я пораженно обернулась. Не двинулась ли тетка умом? Может все здесь в этом городе не нормальные?
А женщина спокойно подошла и мягко отняв у меня дверь, прикрыла ее.
- Не нужно это тебе! – уже спокойно с добротой в голосе сказала женщина. - Никто и ничто не стоит того, чтобы потерять себя! Пойдем напою чаем, да одежду тебе кой-какую необходимо подобрать. А то срам-то какой!
Кажется лавочница окончательно убедилась, что я двинулась умом и решила говорить со мной словно я душевно больная.
- Ты хоть что-нибудь умеешь делать?
- Не знаю... - ошалело ответила я, увлекаемая за собой доброй женщиной.
- Ну хотя бы шить мы тебя научим и то хлеб. Все лучше чем на улице себя продавать. Ума не приложу, как могло такое случится! Что подобная тебе, оказалась на улице, одна одинешенька! Без семьи и защиты! Да еще попасть в руки этого!
Я тоже этого не понимала, но приходилась мириться с жизненными обстоятельствами, пока я не разберусь в происходящем.
Подбородки лавочницы продолжали возмущенно трепыхаться все то время, пока, закрыв от посторонних взглядов она вела меня в подсобное помещение.
***
Лавочница не унималась:
- Вижу, ты совсем без мозгов! Этот господин дал тебе шанс вырваться из грязи, а ты норовишь нырнуть в нее с головой! Запачкать свою чешую! Опозорить род!
Меня остановили не слова про шанс, а упоминание чешуи, это-то тут при чем?! Я же не рыба!
Замерев в дверях, я пораженно обернулась. Не двинулась ли тетка умом? Может, все здесь, в этом городе, ненормальные?
А женщина спокойно подошла и, мягко отняв у меня дверь, прикрыла ее.
- Не нужно это тебе! - уже спокойно, с добротой в голосе сказала женщина. - Никто и ничто не стоит того, чтобы потерять себя! Пойдем напою чаем, да одежду тебе кой-какую необходимо подобрать. А то срам-то какой!
Кажется, лавочница окончательно убедилась, что я двинулась умом, и решила говорить со мной, словно я душевно больная.
- Ты хоть что-нибудь умеешь делать?
- Не знаю... - ошалело ответила я, увлекаемая за собой доброй женщиной.
- Ну хотя бы шить мы тебя научим, и то хлеб. Все лучше, чем на улице себя продавать. Ума не приложу, как могло такое случиться! Что подобная тебе оказалась на улице одна-одинешенька! Без семьи и защиты! Да еще попасть в руки этого!
