Говорят, близких людей узнают по одному лишь шлейфу, атмосфере, которою они распространяют вокруг себя. И тут, уловив что-то знакомое, Илья вдруг замер на месте. В ушах застучал пульс. Ему показалось… Только на секунду, но показалось, что… Не задумываясь, парень, под оповещение о закрытии дверей, метнулся в соседний вагон, где несколько секунд назад скрылась до мурашек знакомая фигура, да так, что слетел капюшон и светлые кудри рассыпались как звездопад. В такие моменты человек ощущает, словно у него вырастают крылья, и забывает о любом дискомфорте и боли; его волнует только одно: успеть догнать, резво семенящее от него на цыпочках счастье. Сам не помня себя, Илья вновь очутился в поезде. Двери тут же сомкнулись за его плечами, и металлическая многоножка двинулась вперёд, загрохотав бесчисленными колёсами-лапками.
«Неужели показалось?» – пронеслось в голове у Ильи, и он тихо отчаянно застонал, опуская руки.
Парень растерянно огляделся, что было довольно сложно, учитывая давку. Кругом всё такие же пассажиры, что и в соседнем вагоне. Те же пуховики, те же чёрные и кобальтово-синее доминирующие тона, шуршащие пакеты, набитые продуктами, и тщательно упакованные в яркие упаковки, перевязанные лентами, подарки; и даже те же весёлые разговоры и свой нереалистичный «Дед Мороз». Разочарование от собственной глупости волной накатило на юношу, он тут же помрачнел и, горько усмехнувшись, ещё раз оглядел толпу.
– Женя? – риторический вопрос неосознанно срывается с губ, а зрачки кофейных глаз расширяются, как маленькая вселенная.
Перед ним, буквально через несколько человек, маячила до боли знакомая красная клетчатая рубашка, выбившаяся из-под пуховика. Он поднял взгляд и наткнулся сначала на покрасневшие забавно оттопыренные уши, а потом на короткую стрижку – тёмные волосы были, как прежде, неряшливо взлохмачены. Отойдя от первого шока, парень вновь окликнул знакомый силуэт, уже громче, и тот, немного помедлив, обернулся.
– О, Илюха, – серые радостные глаза с восхищением смотрели на рассеянно улыбающегося юношу, в мягком приятном голосе слышалась бесконечная доброта и с трудом скрываемое любопытство.
– Сколько лет… – ошеломлённо лепечет парень, ощущая, как из лёгких выкачали весь кислород. – Ты снова в Москве? Надолго?
– Да вот, по работе надо, – последовал неловкий смешок, и худая бледная рука привычно растрепала шевелюру. – А ты ещё здесь живёшь, оказывается… Как в старые добрые.
