Оставшись наедине со мной, Бонапарт тут же успокоился, сел за стол, пригласил меня тоже присаживаться, выудил откуда-то бутылку вина и пару бокалов и не спрашивая налил в них грамм по сто рубиновой жидкости.
— Я хотел спросить вас, принц… Я отправлял моему царственному брату Александру послание из Смоленска. Насчет возможного заключения мира, — Бонапарт отсалютовал мне бокалом и сделал глоток. Я тоже приложился, вино, как и ожидалось, было выше всяких похвал. — Так вот… Я не получил никакого ответа. Возможно, вы сможете меня просветить насчет планов императора Александра. Или для того, чтобы начать мирные переговоры мне нужно взять Москву?
— Как вы понимаете, я не слишком хорошо осведомлен насчет дипломатической деятельности императора, — немного помедлив и постаравшись ответить как можно более расплывчато, заговорил я. — Тем более, что последние полгода я находился при армии, и сведения из столицы получал с известной задержкой. Однако я бы мог бы попробовать прояснить этот вопрос. Тем более, что… Как мне кажется, эта война успела подойти к своему логическому завершению, и дальнейшее… Прояснение позиций можно было бы доверить дипломатам.
Особенно это заявление актуально, если знать — учитывая немалое расстояние и дождливую погоду до нас эти сведения еще не дошли — что третья армия Тормасова, видимо, после гневного окрика из Петербурга и прихода подкреплений, начала наступление на держащий правый фланг французов корпус Ренье-Шварценберга. Более того в коротком сражении, состоявшемся 23 сентября Александр Петрович, получивший некоторое численное превосходство над противником, сумел заставить австро-саксонский корпус отступить на запад, для прикрытия Варшавы, что одновременно открывало ему путь на Минск. И вот это уже было совсем серьезно.
Судя же по поведению французского императора, тот об нависшей над его правым флангом угрозе еще тоже не знал.
— Если император Александр не согласится на переговоры, мне придется продолжить движение вперед и занять Москву. Там я перезимую, а в следующем году, подтяну резервы… — видимо, услышав в моем голосе хорошо отыгранную слабость, Бонапарт решил немного поддавить. — И тогда возможные условия мирного договора будут совсем другими.
— Мне понадобится несколько дней… Чтобы более точно прояснить позицию моего брата, — осторожно сказал я, стараясь не давать пока никаких обещаний, но при этом выиграть у Наполеона несколько лишних дней. Дней через десять-двенадцать по моим прикидкам должны были ударить морозы, и вот тогда посмотрим, кто как заговорит.
