Пока французы медлили, две армии — первая и вторая западные — двинулись на соединение в сторону Минска. Все попытки Бонапарта как-то затормозить нас, заставить принять большое сражение, разбить по-отдельности, по сути, ни к чему не привели, и в последних числах июня наши силы соединились в столице Белой Руси.
Тут возник вопрос о том, что делать дальше: принимать бой или отступать.
— Господа! — Слово как командующий первой армией взял Барклай. В этот раз, опять же по моему настоянию, — пришлось изрядно надавить на Александра, который с началом боевых действий стал проявлять свойственную ему нерешительность еще сильнее чем обычно — Михаила Богдановича таки официально назначили главнокомандующим над всеми войсками на западном направлении, и конфликт с Багратионом был погашен в зародыше. Хотя вряд ли грузинский князь был очень доволен подобным исходом. — Я собрал вас всех здесь чтобы выслушать ваши мысли насчет дальнейших действий объединенной армии. Следует ли давать интервенту генеральное сражение или, учитывая его превосходство в силах, стоит отступить дальше на восток? Буду очень благодарен за ваши развернутые мысли на этот счет.
30 июня в Минске состоялся первый из серии ставших впоследствии известными благодаря мемуарам Ермолова, моим запискам и последующих описаний в художественной литературе военных советов. В большой зале, местной ратуши собрался весь цвет российского генералитета этих лет. Кроме уже названных Барклая-де-Толли и Багратиона присутствовали чуть ли не три десятка генералов: Багговут, Тучков, Остерман-Толстой, Каменский, Дохтуров, Уваров и многие другие включая Константина, который был командиром 7-ого армейского корпуса. Ну и я тоже был приглашен, хоть и скорее неофициально, так как ни званий, ни должности в свои не полные шестнадцать не имел.
Длинный стол, поставленный буквой «Т», был застелен белоснежной скатертью намекая на возможное продолжение совета в более «неформальной» атмосфере, тем более что по количеству всяких украшенных золотом и каменьями блестяшек, висевших на каждом из присутствующих, военный совет мог бы посоревноваться с любым балом в Зимнем дворце.
— Нужно дать бой, — первым высказался Багратион. — Постоянные отступления плохо влияют на моральный дух армии, да и не дело это отдавать один за другим врагу русские города.
— Поддерживаю! — Константин рванул ворот — в помещении стояла духота и все быстро начали быть похожими на перезревшие на солнце помидоры — и вскочил на ноги. Он, как всегда, предпочитал больше говорить, чем думать, да еще и к главнокомандующему армией относился с определенным подозрением, являясь неформальным главой «русской партии» в вооруженных силах. — Нам не для того государь и отечество дало в руки оружие, чтобы мы отдавали нашу землю врагу без боя.
