"А чем закусить?" - задал ненужный вопрос господин паталогоанатом.
"Какой нах закусить, тут всего по 170 граммов, пивом потом запьём" - и господа алконавты быстро разделались со своими дозами. Харон Абрамович не стал отставать и тоже лихо опрокинул стаканчик в рот. Закуска действительно не понадобилась, после вчерашнего спирта водка зашла как вода, да к тому же оставила во рту странный для такого напитка сладковатый привкус. Троица дружно закурила и обратила свои взоры в серое январское небо, захорошело, головная боль начала уходить.
"Ну, чего ждём" - снова засуетился гонец: "Пошли в пивняк, пивом шлифанём, заодно согреемся". Молчаливый согласно кивнул головой, и троица спустилась по ступенькам в полуподвал. Занятыми оказалось лишь несколько столиков, за которыми потрёпанные жизнью небритые мужчины тихо общались между собой. После первой кружки, металлический обруч, сжимавший ранее голову Харона Абрамовича, полностью самоликвидировался и доктора как будто куда-то потащило по волнам. Гонец схватил нашего героя под руку: "А вот падать не надо, менты моментом нарисуются, иди домой, поспи. Судя по бланшу, у тебя ещё и сотрясение".
На неверных ногах Харончик кое-как доковылял до дома. Открыв дверь, он прямо в одежде и ботинках прошёл в комнату и завалился на кровать. Глаза слипались, а в голове сильно шумело, но теперь как-то приятно и абсолютно безболезненно. Он повернулся на левый бок, дабы не беспокоить отбитую правую половину лица и мгновенно заснул. Проснувшись вечером, господин паталогоанатом почувствовал себя гораздо лучше, однако теперь ему вспомнилась Нимфа и то, как безжалостно он с ней разделался. Из глаз опять закапали слёзы, а в душе поселился мрак, сдобренный сознанием того, что ему больше никогда не увидеть своей возлюбленной, её прекрасного лица и столь же прекрасного тела. Немного подумав, он отправился в магазин за пивом, в таком состоянии всё равно не заснуть.
Глава 19. Любовь и наркоманы
Проснувшись утром свежий, как огурец, Харон Абрамович подошёл к зеркалу и в ужасе отшатнулся. Рожа у него была как у последнего привокзального бомжа, окрас здоровенной синячины начал потихоньку проявляться, под глазом наливалась зловещая чёрная гематома, а правее цвета радовали всеми оттенками синего - от небесно-голубого до темнейшего индиго.
"Бля" - потерев щетину на подбородке подумал про себя доктор: "Надо хоть побриться, а то как на работу ехать? Люди будут шарахаться".
