Я смотрела на его покрасневшее от злости и ярости лицо, и не понимала, как могла когда-то выйти замуж за этого мужчину. Более черствого человека давно не встречала. Он жил своей обособленной отдельной жизнью, в которой мне и моему горю места просто не было. Леша не стал ни моей опорой, ни моей защитой, и после пропажи дочери наша семейная жизнь превратилась в кромешный ад.
Мы только безмерно раздражали друг друга. И пока я пыталась найти Настю, Леша занимался бизнесом, открыл еще один филиал компании, посещал все значимые и грандиозные мероприятия в городе, и часто светился в светской хронике с какой-то кудрявой длинноногой блондинкой. Кто эта женщина, я никогда не спрашивала. Ответ был и так очевиден.
А сегодня утром мне позвонила незнакомая девушка и с гордостью сообщила, что беременна от Алексея. Она буквально требовала, чтобы я отпустила его. Не знаю, с чего она сделала вывод, что он мне нужен и я его держу…
Дождавшись возвращения супруга домой, сообщила ему о нашем разводе. И он взорвался. Сначала отрицал очевидное, потом стал во всем обвинять меня, а теперь и вовсе заявил о моем сумасшествии.
– Почему ты молчишь? – он сжал мои плечи с такой силой, что я невольно поморщилась.
– Отпусти. Мне больно.
Он тут же отступил на шаг и выдохнул:
– Извини.
– Алексей, я все тебе кажется, сказала. На днях мой юрист свяжется с тобой для оформления всех нужных бумаг. В нашем браке смысла больше нет, – спокойно повторила я, абсолютно уверенная в том, что все делаю правильно.
– Я не дам тебе развод, – он ухмыльнулся. – А будешь настаивать, окажешься там, где и должна быть – в психушке. Любая судебно-психиатрическая экспертиза признает тебя невменяемой. Опытный врач это поймет сразу, как только услышит о твоей способности видеть будущее и о другом мире, где якобы оказалась твоя дочь.
– Ну, ты и гад, – выпалила я.– Ты же знаешь, что это абсолютная правда.
– Правда? – Алексей истерично рассмеялся. – Правда в том, что ребенок пропал, и я подозреваю, что никто Настю не похищал, а это что-то ты сделала с ней в очередном приступе сумасшествия, а потом хорошо разыграла тщательно продуманный спектакль…
Я задохнулась от услышанного, будто меня ударили. Сердце сжалось от невыносимой боли. Леша знал, как я корила себя, за то, что не усмотрела за дочерью, видел все мои слезы и страдания, и сейчас ударил в самое больное место. От душевной невыносимой боли, от которой просто завыть хотелось, перед глазами поплыла тьма. Шагнув к Алексею, со всей силой его ударила по лицу, даже не думая о последствиях:
