Я вышел в коридор. Двери всех кают оказались открыты. Все верно, если объявлена эвакуация, а я ее сам объявил, если память не врет, то двери всех помещений корабля автоматически открываются. Спасибо Фишеру, спасая меня, он не только запер дверь, но и разбил управляющую панель. Я вспомнил, что вместе с Фишером спасать меня с мостика пришел и сам сержант Иванов с еще двумя бойцами. Похоже, в пылу схватки с альтаирскими абордажниками они отстали. Интересно, Иванов смог спастись? А все остальные? Вилсон, Хейз, Джонсон? В голове нарастал туман. Какие-то обрывки воспоминаний смешивались в непонятный калейдоскоп, от которого перед глазами расплывались круги, и становилось сложно идти. Потом. Потом займусь самокопанием. Сейчас нужно добраться до медотсека. Интересно, а почему кислород еще есть. Если отключилось все питание, то вентиляция тоже должна перестать работать. Но дышать, кстати, трудно. И становится все труднее. В полной темноте, освещая себе дорогу узким лучом фонаря, я кое-как добрался до аварийной лестницы, ведущей на следующую палубу. Там повреждений было побольше. Основной коридор в нескольких местах был основательно перегорожен обломками, а стены и потолок несли на себе следы жестокого боя. Было много крови, но почему-то никаких трупов. Я с трудом пробирался по коридору. Кроме затылка, начало болеть еще и колено, причем, все сильнее с каждым шагом. Медотсек должен быть за этим поворотом.
Свернув за угол, я на секунду опешил. Из открытой двери медотсека бил свет. В абсолютной темноте коридора это выглядело совершенно сюрреалистично. Я мигом потушил свой фонарь и направился туда. Как такое может быть? Я уже свыкся с мыслью, что остался один на брошенном и обесточенном после абордажа корабле. Неужели кто-то из экипажа уцелел? И почему тогда не эвакуировался? Сейчас узнаем. Я заглянул внутрь.
Первым, что я увидел, была обнаженная женская спина. Весьма стройная, надо сказать. Девушка сидела на кушетке посреди приемного отделения, одетая лишь в темные брюки, и старательно пыталась зашить рану у себя на правом боку. Такой же, как у меня, фонарик висел на шнуре в центре комнаты в режиме лампы кругового освещения. Несколько секунд я наблюдал за ней, отдавая должное стройной фигуре и идеальным формам. Потом мое внимание переключилось на несколько глубоких царапин и кучу ссадин на спине. Похоже, ей неслабо досталось. А еще, оказывается, татуировка с плеча спускалась не только на правую грудь, но и на лопатку.
