В дальней перспективе, как утверждают опытные Воплотители Российской империи, без «контакта» на той стороне, ничего нового из зданий и сооружений воплотить не выйдет. Хотя, может это ещё один обман. Сколько уже было такого обмана? Одним больше, одним меньше. Но, пока это не сильно напрягает, нам бы полученное переварить. Но, сила… Чёртова сила… Род Апраксиных должен стать намного сильнее. Что-то мне подсказывает, что без этого нам не о чем будет разговаривать с Императором. Без этого мы не сможем даже заикаться про обещанный Оренбург. Без этого нам будет сложно восстановить Екатеринбург. Без Лича обычный путь, которым идут другие, нам заказан. Как бы не пришлось искать свою дорогу.
В просветах между деревьями блеснула вода и на горизонте показались спешно возводимые стены города. Почти добрались. Я похлопал по костяной броне Малыша. Отдых закончился. Дела не ждут.
Глубоко в кишках снова зародилось противное сосущее чувство, морозный озноб пробежался по всему телу. А вот сестрёнка меня явно ждёт. Аж до сюда шибает её раздражением и недовольством. Как это я посмел свалить почти на целый день? Чем был занят и почему не укреплял оборону её города? Нервный смешок вырвался сам собой.
Вот ведь. Её одержимость обороной Екатеринбурга пугает до промороженных кишок. И это, нахрен, совсем не метафора!
— Вы совсем с дуба рухнули, Август Пантелеевич? — я устало вздохнул, рассматривая промёрзший берег озера Мелкое, раскинувшегося совсем недалеко от границ города, — у нас не хватит сил, на то, что вы предлагаете! Город в руинах! Магов почти не осталось. Простых людей не хватает. Да блин, у нас жратва скоро кончится!
— Я всё понимаю, Найдёнов, — отзеркалил мой вздох Вермайер, — но пойми и ты. Замыкаться нельзя. Нужно развиваться, расти. Проблемы были, есть и будут всегда. То Вторжение, то дикие нагрянут, то вон, Император своих клевретов пришлёт. Если мы замкнёмся в границе города, мы вымрем! Твой дед это понимал и налаживал связи с соседями, торил караванные тропы, привлекал в город новых специалистов. Твой отец наплевал на заделы деда и пустил всё на самотёк и где теперь Апраксины, а, Найденов?
Вермайер до сих пор, когда мы наедине, звал меня так, как привык ещё с лазарета школы, фамилией, данной мне при оформлении на полный пансион. Смеялся и говорил, что этим не даёт мне забыть, откуда я пришёл и одёргивает, чтобы не загордился, мол, прыжок сразу в Патриархи рода — слишком головокружительная карьера. Голова от успехов закружится, сознание померкнет, и я что-нибудь не замечу. А сейчас очень опасно «что-нибудь» не заметить.
