И тут важно, по мнению Селье, обладать острым, «ПЕРИФЕРИЧЕСКИМ» зрением. Не утонуть в частностях, не быть ими загипнотизированным, ибо чем больше исследователь наводит «фокус» на детали, тем более уменьшаются шансы сделать случайное, незапланированное истинное открытие.
Рассказывая в одной из книг о посещении им выдающегося электронного микроскописта из Чикагского университета У. Морана, который демонстрировал созданный им алмазный нож, буквально разрезающий крупные молекулы на части, Селье ядовито замечает: «Подумать только, этот гениальный человек употребляет весь свой громадный интеллект и знания для того, чтобы сконструировать инструмент, который уменьшит поле его зрения в два миллиона раз!».
Открывателям противостоят решатели проблем. Они работают с уже известным и пытаются препарировать его с помощью логики и физико-химических методов исследований.
Собственно, тут исследователь живого перестает быть биологом, превращаясь в математика, физика или химика. «Химик, синтезирующий гормон, физик, выясняющий кристаллическую структуру минералов кости, получают, – писал Селье, – очень ценные для биолога данные. Однако они являются биологами не в большей степени, чем ружейный мастер солдатом, а конструктор телескопов астрономом».
Открыватели? В их число, к примеру, входит чешский монах Грегор Мендель (1822–1884). Любитель, использующий лишь средства, доступные любому садоводу, не помышляя об открытии генетических закономерностей, он стал основоположником учения о наследственности.
Другим великим открывателем, по мнению Селье, был Александр Флеминг (1881–1955), английский микробиолог, давший медицине (1929 год) пенициллин. Его «периферическое» зрение разглядело на чашке с культурой стафилококка (Флеминг занимался изучением гриппа) случайную плесень, создавшую круг, свободный от микроорганизмов.
Открывателем стал и сам Селье, создав учение об общем адаптационном синдроме, этой реакции живого на любой стрессор.
Уже тогда в физиологических лабораториях мира было трудно повернуться из-за обилия сложнейших приборов. А результаты экспериментов поддавались интерпретации лишь после применения солидного математического аппарата. И все же Селье обошелся без всего этого.
«Единственным инструментом была лишь пара ножниц для вскрытия моих крыс», – вспоминал ученый позднее. И вызывание стресса травмой, голодом или скармливанием крысам токсических веществ также не требовало больших расходов времени и средств. А стрессовое холодовое воздействие на крыс и вообще достигалось гениально просто: клетки с крысами помещались на обдуваемую холодными канадскими ветрами крышу здания Медицинского института Мак-Гилла в Монреале!
