Дианова гора | страница 19

— А, нерпа, — присмотрелся Киль. — Не видели? — повернулся он ко мне. — Полюбуйтесь. Редкий гость. Рыбу почти каждый раз поднимаем — бычков, камбалу, — а тюленей редко. Вам повезло.

Нюрка вся была покрыта модным нерпичьим мехом. «Никогда не буду носить такую шапку», — решил я. А выражение её морды было испуганным и обескураженным. Видно, ей было очень плохо от того, что она по молодости и любопытству заплыла в притопленный док, замешкалась в нём и теперь оказалась запелёнутой в старую спецовку.

— Ну, показали — и в бухту! — приказал Киль, — Может, ей нельзя столько без воды. Не мучайте животное.

— В бухту — так в бухту! — согласился рыжебородый. Похоже, он сам не знал, что делать дальше с попавшейся нерпой.

Нюрка как по маслу соскользнула с рук матроса, плюхнулась в воду и исчезла в зелёной глубине.

— Прошу на чай! — пригласил меня Киль. — «Колыма» встала хорошо. Пойдёмте, посидим…

В кабинете докмейстера пахло кожей дивана и крепким кофе. Свет из-под абажура падал только на стол. Громко и домовито постукивали морские часы. На стенах висели высушенные морские звёзды, панцири колючих морских ежей и большой — королевский — краб.

Иван Робертович позвякивал ложечкой, дул в обжигающий стакан и таращил глаза, становясь похожим на нерпу Нюрку.

— Приходите ещё! — говорил Киль. — А то вы один, я один — чего нам двоим по одному? Вместе-то веселее!

За квадратным иллюминатором золотым фазаньим хвостом длинно летели искры газорезки — это вечерняя смена приступила к ремонту «Колымы».

В детстве я любил свои дни рождения. И Новый год. Эти два дня сразу делали меня взрослее. Проснёшься утром в день рождения — и тотчас взгляд на тумбочку: ну-ка, что там такое? Может, проснулся слишком рано, не успели положить? Тогда надо поскорее закрыть глаза, пусть думают, что я ещё сплю…

Но там уже лежало! Чаще всего — новые, великолепно пахнущие типографской краской книжки от мамы и новенький, сверкающий перочинный ножик от папы. Ножи я обычно терял, а книжки накапливались, и многие из них целы до сих пор. Могло быть на тумбочке и ещё что-нибудь.

Единственно, чего никогда не бывало, — это штанов или башмаков. Это было не интересным. Неужели, не будь дней рождения, я ходил бы босой или без штанов?

Но теперь мне думать о дне рождения не хотелось. Даже грустно немного. Что в нём? Взрослее я уже не буду. Просто я стану на год старше. А это не очень весело. Родные от меня далеко. И на Камчатке я недавно, друзьями ещё не обзавёлся. И день рождения, как назло, попадает в выходной…