Я напрягся, вспомнив что делал ее язык прошлой ночью.
Два дня назад мы прибыли в Милан — в тот самый театр, где я украл ее много месяцев назад.
У времени была своя странная ирония.
Я оборвал ее жизнь в этом месте.
И она вернулась к жизни тоже здесь.
Год назад я пришел, чтобы украсть ее из центра внимания и помешать кому-либо наслаждаться ее творениями. Теперь я делил ее с теми, кто ценил ее мастерство и боролся друг с другом за престиж ношения ее искусства.
Вокруг нас стояли модели с сегодняшнего показа. Коллекция Радужных бриллиантов действительно была впечатляющей. Пастельные, розовые, пурпурные, бирюзовые, желтые цвета — множество тканей, о которых мне рассказывала Нила, и разрезы, и сборки, и причудливое шитье, которое она объясняла каждый раз, когда работала.
Стоя рядом с ней, я ни за что на свете не мог вспомнить ни единого названия стежка. Все, что я мог вспомнить, это то, как сильно я любил ее и какой сногсшибательной она была в платье цвета чарующего дыма.
Очевидно, это был шелк, тюль и еще множество материалов, которые она заставила меня вспомнить. Полуночные вставки на ее тонкой талии и блеск черных бусин спереди сделали ее короной шоу, черным бриллиантом ее империи.
Каждый раз, когда она проносилась передо мной, мне хотелось накинуть ей на плечи свой смокинг, чтобы скрыть восхитительную линию ее позвоночника и выпуклость ее задницы.
Я оценил мастерство и дизайн платья, но мне не понравилось, как мужчины таращились на мою жену.
Один из представителей бутиков, который уже участвовал в аукционе и выиграл новую коллекцию Нилы, поднялся на сцену и подарил ей букет белых роз. Темнокожий мужчина поцеловал ее в щеку, улыбнулся мне и повернулся лицом к зрителям, чтобы оживить аплодисменты.
В кои-то веки я не возражал быть в толпе такого размера. Не потому, что Нила была рядом со мной, и я привык прислушиваться к ее мыслям на подобных собраниях, а потому, что все были сосредоточены на одном: внушать благоговейный трепет.
Нила помахала камерам, поклонилась — скрывая легкое головокружение, вонзив ногти в мою манжету — и повернулась, чтобы уйти.
Не так быстро.
Я обнял ее еще на секунду. Я хотел насладиться этим моментом. Я хотел впитать в себя каждую мысль и чувство, потому что сегодняшний вечер был особенным не только для Нилы, но и для меня тоже.
Сегодня был мой тридцатый день рождения.
Я сделал это.
Нила не была обезглавлена, ее тело не гнило на пустоши вместе с ее предками, и я не умер от рук своего отца.
