Он также не был одним из её парней из Секретной службы.
Это был он.
Это был тот парень со странными чёрными глазами и невероятно неподвижным лицом.
Его мрачное выражение было именно таким, каким она его запомнила.
Он шёл прямо к ней по металлическому полу отсека, и его равновесие не нарушалось рывками или провалами из-за турбулентности. Его губы казались вырезанным из камня, лицо с высокими скулами было нечитаемым и неподвижным, как она и помнила.
Его тёмные глаза горели этим глубоким, похожим на угли внутренним светом даже среди бела дня.
Она разглядывала его глаза дольше всего остального и до сих пор смотрела в них, когда он приблизился.
Он окинул её взглядом, и выражение его лица оставалось застывшим, словно стекло.
Затем он указал на свой висок.
— Твоя голова, — сказал он сквозь шум двигателя самолёта. — Тебе больно? Как ты себя чувствуешь?
Нахмурившись Марион подняла руку, повторяя его движение, и дотронулась до виска. Она вздрогнула, почувствовав там шишку и какую-то липкость. Вспомнив, что увидела на пальто, которое кто-то подложил ей в качестве подушки, она сглотнула.
Она должна была понять, что эти пятна остались от неё.
Когда она опустила руку, на её пальцах были капли ещё свежей крови.
Она смотрела на окровавленные кончики пальцев, когда высокий мужчина с широкими плечами сел рядом с ней на металлическую скамейку.
Она подпрыгнула, но опять же, он казался невозмутимым.
— Я пытался разбудить тебя, — произнес он, продолжая говорить сквозь шум двигателя. — Мне было неспокойно, что ты спала… с травмой головы. Затем я нашёл след от шприца. Как только я понял, что тебя накачали наркотиками, я мало что мог сделать, кроме как ждать, когда эффект закончится.
Он хмуро осматривал её висок.
Сунув руку под скамейку, он что-то вытащил из-под неё.
Марион наблюдала, как он достаёт кожаную сумку, похожую на старомодный портфель доктора или даже мужской набор туалетных принадлежностей. Что бы там ни находилось внутри, дизайн сумки с застежкой-молнией наверху и серебряно-бронзовой пряжкой показался ей совершенно устаревшим.
Он протянул её ей почти как подношение.
— Теперь я могу очистить её, — сказал он голосом по-прежнему более громким, чем обычно, но не таким громким, как когда он стоял рядом с ней. — Рану. Я не хотел беспокоить тебя прежде. Не больше того, чтобы убедиться, что то, что они тебе дали, не было опасным.
Подумав о лице человека, который накачал её наркотиками, Марион вздрогнула.
