– Я могу что-нибудь сделать, чтобы тебе было комфортнее? – наконец спрашиваю я, проглатывая проклятую гордость. Почему я снова согласилась на это? Ах, да. Деньги. Зелень заставляет мир вращаться.
– Повторишь ту ночь? – он самонадеянно покачивает тазом и закидывает руку за голову. – Я бы хотел, чтобы твой рот побывал на других частях моего тела.
Твою. Мать.
– Давай кое-что проясним, – выдыхаю я. – Я не твоя личная шлюшка. Если ты нанял меня для ежедневных оргазмов, то я тебя очень разочарую. То, что случилось прошлой ночью..., – я настолько разозлилась, что не нахожу слов.
– Было...? – подкалывает Риз.
– Было временным помешательством.
– Лично я наслаждался безумием.
– Это была одноразовая сделка.
– Печально, – но Риз не выглядит расстроенным. Совсем не понимаю этого мужчину. – Но, в конце концов, я возьму свое.
– Вряд ли.
– Посмотрим.
– Так тебе что-нибудь нужно или нет? – злюсь я.
– Пока только пульт и стакан воды.
– Прекрасно.
«Столовая» Дэва больше похожа на игровую комнату для взрослых, но не в духе «Пятидесяти оттенков». На стене висит плоский экран, в углу скамья для тренировок со свободными весами, стол для аэрохоккея и приставка Xbox в комплекте с разными прибамбасами. О, у дальней стены под окном стоит квадратный стеклянный стол, так что, думаю, использование слова «столовая» имеет смысл. Вкладываю пульт в руку Риза и иду на кухню за водой. По пути мрачно размышляю, не подмешать ли ему снотворное и не накачать ли его наркотиками, но совесть берет надо мной верх. Чертов этический кодекс.
Когда возвращаюсь в столовую, громкость телевизора настолько высока, что объемный звук сотрясает оконные рамы. Шумный рев двигателей и голос европейского комментатора наполняют воздух. Протягиваю Ризу стакан, завороженная яркими цветами, вспыхивающими на экране.
– Когда-нибудь смотрела гонки? – спрашивает он, убавляя громкость. Слава Богу.
– А уличные считаются?
Риз высокомерно усмехается.
– Бери стул. Поедем чертовски быстро, – он пытается улыбнуться, но я вижу боль, скрывающуюся в его глазах. Он жаждет быть там, где проходят соревнования.
Отодвигаю от стола один из черных стульев и сажусь рядом с Ризом; его взгляд прикован к телевизору.
– Красный, желтый, зеленый, – говорит он, словно ведет обратный отсчет, и толпа участников трогается с места. Я наблюдаю, поначалу безучастно, как они быстро спускаются вниз по прямой. Но когда гонщики подъезжают к первому повороту, у меня внутри все переворачивается. Они мчатся так близко друг к другу и так быстро, что кажется, будто соприкасаются. А когда достигают особенно резкого поворота, угол камеры меняется, показывая линию гонщиков, наклоняющихся невероятно низко, их колени и локти практически касаются земли.
