– Ты что, не знаешь? – Астра снова развернулась, чем вызвала грозный взгляд Жюстины Викторовны.
– Нет, не знаю, – солгала Агнесса. Ева, уже набравшая воздух, чтобы рассказать про Лерин шкафчик, длинно выдохнула.
– Она спрыгнула с крыши дома в «Монолите», прямо на эстакаду. Ужас. – Астра покачала головой.
– Говорят, это из-за того, что её отчислили, – произнесла Тоня, перебирая свои разнообразные фенечки.
– А не надо было в пошлых пьяных позах сниматься, – хмыкнул Хуберт.
– Не надо было палиться, – хихикнула Ева и звонко шлёпнула ладонью по подставленной пятерне Хуберта.
Вокруг снова раздалось шипение и злобные просьбы не мешать смотреть концерт.
– Вам не стыдно? Человек погиб. – Астра хмуро глянула на ребят через плечо.– Она ещё писала какие-то письма в администрацию, угрожала, что если её не восстановят, она покончит с собой.
Раздался кашель профессора Грибницкого, заглушивший музыку для фрагмента из балета «Спящая красавица». Все взгляды разом обратились на ложу для педагогов. Гриб виновато кашлянул, сбив с ритма фуэте юную балерину. Его толкнула в бок Магдалена Оскаровна Третьякова, прямая и высокая, как жердь, возглавляющая кафедру лингвистики и прозванная Мышьяком за строгий нрав. Грибницкий и Третьякова были старыми друзьями, работавшими в Гимназии больше тридцати лет, с самого её основания. Кроме них со «времён Потопа» в школе оставалась лишь сидевшая в центре ложи директор – милая седая семидесятилетняя Тамара Александровна Михайловская, доктор педагогических наук, заслуженный учитель, учитель года, трижды лучший педагог десятилетия и так далее, и так далее.
Балет закончился, и на сцену вышли студенты университетской ступени с отрывком из «Горя от ума». Тоня приложила палец к губам и произнесла довольно громкое «Тс-с!». Ясное дело, её бойфренд Тимур исполнял роль Чацкого, а Тоня, встав в полный рост и не обращая ни малейшего внимания на возмущённые реплики окружающих, снимала спектакль на камеру коммуникатора.
– А этот новенький ничего, – прошептала Ева на ухо Агнессе.
– Ты кого имеешь в виду? – спросила Агнесса, стараясь производить как можно меньше звуков.
– Валеолога, кого же ещё, – скучающе вздохнула Ева. Она достала пудреницу и поправляла макияж. – Других новеньких вроде нет.
Сцена из Грибоедова подходила к кульминации, когда из-за сцены отчётливо послышались резкие возгласы. Как обычно, спорили хореограф Марк Андреевич Линник (о нетрадиционной ориентации которого знали все, но вслух не говорил никто) и Лев Артёмович Штоцкий, преподаватель вокала и руководитель хора Гимназии (на его занятиях трижды происходили диверсии, но Лёва, как его между собой называли студенты, как-то умудрялся всё замять и своего места не покидал). Номера этих двоих будто специально ставили в программу друг за другом, что неизбежно приводило к шумным конфликтам между факультетами музыки и танца.
