– И часто такое случается? – утром спросил у матери Истомин.
– Да каждую неделю. Ты знаешь, она же опять взяла академический отпуск.
– Я думал, она на каникулах.
– Увы, – вздохнула Мария Степановна. – Ты, может, поговоришь с ней?
Но все разговоры с сестрой заканчивались тем, что она в грубой форме требовала не лезть в её жизнь. Новый год Вика отмечала где-то с друзьями, и до отъезда Истомин больше её не видел.
Первый учебный день после праздников начался с хороших новостей. Комиссия, рассмотревшая дело Мозгова, вынесла оправдательное заключение, и ему позволили вернуться на работу.
А по Гимназии опять оказались разбросаны журналы Правдоруба. На этот раз провокационных фотографий не напечатали, были лишь статьи и предположения. Так, Правдоруб рассказывал о скорой отставке Тамары Александровны и рассуждал о том, кто займёт её место. Всё сводилось к тому, что весь преподавательский состав нужно менять.
Ещё Правдоруб писал о сенсационных планах Родительского комитета создать новые правила по проверке преподавателей на всевозможные психические отклонения и потенциальные склонности к зависимостям. Как заметил Грибницкий, автор ровным счётом ничего не смыслил в педагогическом образовании, ведь подобные тесты уже существовали. Студентов педагогических университетов обследовали при поступлении, а проверки преподавательских составов учебных заведений проходили раз в год.
Найти того, кто распространял журнал, всё не удавалось. Просмотры записей с камер наблюдения ничего не давали, казалось, что журнал появляется сам по себе. Решено было, что, скорее всего, его приносят студенты, а потом передают друг другу и оставляют на видных местах.
В Гимназии выпустили специальное постановление администрации о запрете журнала. Только применить его на практике не удалось, потому что брошюра не имела названия, и чётко определить, какое именно издание не допускалось к распространению, не вышло.
Тогда решено было запретить все издания, в которых автором статей значился Правдоруб.
– Вы же понимаете, это ничего не даст, – вздохнул Грибницкий во время совещания, вертя в руках очередную брошюру. – Он просто изменит имя, и всё. Будет подписываться как Аноним или ещё как-нибудь.
– Надо найти того, кто распространяет! – Лёва нервно постукивал по «столу демагогии».
– И что вы предлагаете? – спросила Москвина-Котова. – Шмонать студентов при входе?
– Что за выражения, – с упрёком сказала Третьякова.
– Но ведь нужно что-то делать! – Федотов даже ударил кулаком по столу, так что все подпрыгнули. Таким злым его ещё не видели – он тяжело дышал, обиженно оттопыренная нижняя губа тряслась.
