– Как её? – Тоня, морща лоб, вопросительно осматривала ребят.
– Иоанна Русакова. – Истомин устало провёл рукой по лицу. Увольнение сияло ярким светом. Как маяк.
– Вы, что, серьёзно? – Агнесса криво улыбнулась.
– А что? – Тоня снова обернулась.
– Нет у меня такой родственницы.
– А вот это кто? – Хуберт поднял с пола открытку из сувенирного набора, который Грибницкий как раз показывал Астре, когда вернулись остальные. В суматохе открытки разлетелись по полу, пока старый профессор бегал за аптечкой для Лизы.
С чёрно-белой карточки угольными глазами смотрело бледное скуластое лицо. Снежно-белые короткие волосы, бантик в петлице. Почти Агнесса.
– Это Варя Гранитова, – подал голос Грибницкий, вместе с Астрой обрабатывающий раны Лизы антисептиком. – Спорная личность. Комиссарша, заправляла здесь в Революцию.
– Но это же была она. – Арнольд взглянул на карточку и вопросительно посмотрел на Истомина.
– Правда, она, – подключилась Валя, тоже заглядывая на открытку через плечо Арнольда. Тимур, посмотрев на фото, закивал.
– Ничего не понимаю, – пробурчал Грибницкий.
– Иоанна Русакова и Варя Гранитова – это одно и то же лицо. Действительно, моя дальняя родственница. Только вряд ли вы могли её встретить.
– Это почему? – спросила Ева, грея у камина спину, пока Астра мазала её колени зелёнкой.
– Она родилась в тысяча девятисотом.
– Почти двести лет назад, – наморщил лоб Арнольд. – Как это возможно-то? Ты нас разыгрываешь?
– Делать мне больше нечего. – Агнесса забрала у Хуберта карточку и собрала остальные, рассыпавшиеся по полу.
В понедельник утром Истомина и Грибницкого вызвала Тамара Александровна.
– Садитесь, – кивнула она на винтажные кресла с бордовой обивкой. – Итак, сегодня утром меня на работе встретило вот это послание. – Тамара Александровна продемонстрировала несколько скреплённых листов. – Если вкратце, эта жалоба поступила из Нового института благородных девиц.
– На что жалуются? – спросил Грибницкий, сложив руки на набалдашнике трости.
– На поведение наших студентов в Елисеевом монастыре города Растяпинска.
– А они как-то не так себя вели? – снова спросил Грибницкий.
– Здесь сказано, – Тамара Александровна просматривала письмо поверх очков, – что они вели себя крайне недостойно, пренебрегали гидом, нарушили общественный порядок, грубо попрали общепринятые правила поведения в церкви и монастырский устав, оскорбляли окружающих и затеяли ссору с педагогом, сопровождавшим группу из Института.
