– А откуда у тебя эти фотографии?
– Представляешь, – оживилась Ева, – кто-то подбросил их в мой шкафчик.
– Кто и зачем? – пробормотала Агнесса, вспомнив о своей фотографии с пририсованным прицелом.
– О, писательские рассуждения о мотивах. Понятия не имею.
– У тебя завёлся доброжелатель.
– И прекрасно. – Ева изучала своё лицо в зеркальце.
– И ведь не поскупился на распечатку, – задумчиво проговорила Агнесса. – Да, ты знаешь, открыта запись на пикник.
– И ты молчала? – Ева вскочила и, забыв про фотографии Самсона и Моники, побежала к доске объявлений.
Агнесса собрала карточки и отправилась вслед за подругой.
В это время в Профессорской шла подготовка к внеочередному собранию педагогов Гимназии. Известно о нём стало только вечером предыдущего дня, и многим пришлось пересмотреть свои планы. Однако, учитывая срочность, пришли все.
– Я собиралась начать проверку контрольных работ шестого курса, теперь придётся сидеть до полуночи, – жаловалась Калерия Марковна Тяпкина Виктору Семёновичу Мозгову, преподавателю скульптуры.
Мозг, как его называли ученики, с выбритыми висками и светлыми волосами, забранными на затылке в узелок, и с шеей, покрытой татуировками, не очень вписывался в общий портрет преподавателей. Он получил место, потому что был выпускником Гимназии.
Мозг вежливо слушал Тяпку Большую, иногда кивал, а сам листал что-то в своём планшете.
Тяпка Маленькая сидела в углу Профессорской, бросая быстрые взгляды то на Мозгова, то на Истомина, примостившегося у окна. Грибницкий листал бумажную книгу в старинном переплёте, Федотов с заинтересованным видом слушал рассуждения Москвиной-Котовой о среднеазиатской живописи.
– О, я не опоздал, – радостно прокричал запыхавшийся Лёва, врываясь в Профессорскую. Он плюхнулся на стул и, бросив перед собой папку с нотами, взъерошил густые тёмные кудри.
– Да, вы как раз вовремя, – сказал хореограф Линник, сбрасывая невидимую пылинку со своего идеального костюма. – Кстати, кто-нибудь в курсе, что у нас на повестке?
– Ничего не знаю про повестку, – выдохнул Лёва, – но я только что видел мадам МакГрайв.
В этот момент дверь открылась, и в Профессорскую вошла Тамара Александровна в сопровождении Жюстины Викторовны. Все преподаватели расселись вокруг длинного стола, который использовался только для общих собраний. Почему-то, несмотря на его удобство, в обычные дни никто за ним не сидел, даже если места больше не было. Многие предпочитали проверять контрольные, расположившись на подоконниках, а не сидя за «столом демагогии».
