Однажды ночью ему приснилась сцена, разыгравшаяся в парке, где униженный отец надавал оплеух своему бестолковому отпрыску за оскорбление рободога. Она пришла к нему почти такая же, как и была на самом деле, только мальчик орал на собаку громче и злее, используя словечки, не подходящие его детскому лексикону. И отец, увитый голубыми талонами, как мумия, бил его жещще и остервенелее. И сестры хохотали громче и довольнее. И он сам, Виктор Николаевич, смеялся от души, удовлетворенный наказанием, а в какой-то момент даже захотел подойти к мальчишке и стукнуть по голове. Он не сделал этого, но внутренне был уверен, что никто бы его не осудил, а наоборот, даже сам отец наверняка бы пожал его большую руку, за то, что он ей внес весомую лепту в воспитание дитя.
Проснулся Виктор Николаевич недовольный, раньше будильника. Жена мирно спала на соседней подушке, издавая какие-то умилительные звуки, и мужчина долго смотрел на хорошо знакомое красивое лицо.
На зеленом циферблате числилось время: 5.43. Тихий проснулся за 17 минут до начала автодня, но спать больше не хотелось. Сон неприятным осадком осел на его душе. Маленький мальчик, маленький рободог и большой отец. Все они искренне ненавидели друг друга.
Мужчина тихо встал и подошел к талонорегистратору. Миниатюрный прибор был как-то связан с миллионами такими же как он, печатал на разных бланках, принимал разные бланки, всё анализировал и вносил куда-то в базу. В ту базу, которая синтезированным женским голосом встречала его каждое утро на работе и каждый вечер провожала оттуда же.
"А как бы вот так взять и покончить с этой злостью. Разорвать к черту эти голубые бланки и климатические одеяла. Глядишь и жизнь бы стала налаживаться”.
И тут произошло нечто. Виктор Николаевич в нерешительности замер, боясь спугнуть странное чувство. Что-то неминуемое, похожее на морскую волну, которую Тихий вживую видел только в детстве, накатывало огромной лапой на застывшую фигуру. Давно повзрослевший Витя едва ли смог наклонить голову, проверить – сухие ли коленки. Не сожрала ли его искусственная волна соленого моря на берегу созданного людьми оазиса.
Эта была идея. Он нащупал ее, пока еле уловимую, схватил и всеми силами старался не упустить. И даже подтащить к себе, развить мысль, закрепить в памяти. Мужчина метнулся к огромной глыбе стеклопакета, посмотрел на просыпающийся мир – на аккуратные, синтезированные деревья, на обреченные светофоры, на сотню маленьких талонорегистраторов, привинчинных то здесь, то там, готовых услужливо в любой момент наказать.
