Завтрак дают так себе. Как правило, клейкие каши с сухофруктами и выпечка. Лучше, чем ничего. Я заняла место за крайним столом, безжалостно выковыриваю из мафина изюм, глядя, как Рейнс и Олиф смеются стоя в очереди на раздаче. Гадкое зрелище. Что за манера касаться друг друга без особых на то причин?
Он шлепает её по заднице, а она дурашливо гоняется за ним, чтобы дать сдачи. А ещё они смеются. Много смеются. Мне хочется бросить в них куском выпечки, чтобы разнять эти нелепости, или ещё лучше – бросить в Рейнса металлической кружкой, так больнее. Хотя… какое мне дело до этих двоих?
К моему столу подходит новенькая мятежница, Наира. Она высокая, стройная, и красивая. С первого взгляда вовсе и не скажешь, что эта милая особа добровольно вызвалась выступать против действующей власти. Интересно, какие у неё личные мотивы?
– Можно? ― спрашивает она, но не дождавшись ответа усаживается напротив меня. Что за манеры у людей в здешних местах?
Мы впервые так близко и это впервые она со мной заговорила. Почему-то я убеждена, что девушка испытывает особую неприязнь по отношению к моей особе. Я ничего ей не отвечаю, только отвожу в сторону глаза, словно её и нет рядом. Нравится быть невежественной? Вот и получай! От неё исходит волна негатива. Не люблю таких людей.
Наконец-то получив свою порцию овсянки и молока, Рейнс и Олиф приступают к поискам места за столом. Интересное наблюдение: стоит Рейнсу приблизиться ко мне хоть на метр, от дурашливых улыбочек и образа простого смертного не остается и следа, он снова строгий тренер, и только.
– Это моё место, ― грубо говорит Рейнс Наире.
Сдержанный смешок щекочет нос. Чтобы не прыснуть ядом в девушку, я низко наклоняю голову к тарелке, но похоже она меня подловила. Девушка закатывает глаза и нервно закидывает тарелки обратно на разнос, освобождая стол.
– Могла бы и сказать, что здесь сидит твой парень, ― фыркает мне Наира.
Вспоминая, как Рейнс минуту назад резвился с Олиф, я грубо отвечаю:
– Он не мой парень!
– Какое мне дело до этого… ― уходя, ворчит Наира.
Рейнс и Олиф выставляют еду на стол. Он заботливо ставит перед ней чашку с горячим кофе и словно в никуда говорит:
– Будь повежливей, Ливия. ― Когда он произносит моё полное имя, он будто отдельно выговаривает каждую букву, от этого оно звучит как оскорбление. ― Не знаю известно ли тебе, но тебя здесь недолюбливают. Эти люди считают, что амазонки первоначальная причина всех их бед.
– Какое мне дело до этого… ― отвечаю тоном Наиры.
