Мои глаза расширяются. Наверное, со стороны я сейчас похожа на стрекозу, или еще чего хуже – на жабу! Но только сейчас липкая каша в голове развалилась на крупинки и всё стало очевидно. Разве не об этом мечтали амазонки? Мир, где мужчины существуют на ровне с племенной скотиной, исключительно неся в себе репродуктивную функцию.
Вспоминаю выступление Ирис, когда она докладывала об успехах Кабинета Интеллекта – про способ выращивания в искусственных матках генетически правильных детей. Их ряд хромосом идеален. Никаких болезней, отклонений, изъянов… Идеальный мир женщин, для женщин, где Астер было обещано сладкое место в рядах силовой структуры.
Подобный союз позволил бы расширить границы острова и сохранить основы идеологии, где женщина приравнивается к божеству. Интересно, если бы всё пошло по плану, масштабы Агоналии стали бы больше? Согласилась бы Ирис отправлять на кровавую бойню своих идеальных искусственно выведенных детей? И чем бы новая власть прикрывала свои живодерства? Уж явно не верой в божественное проведение.
– Так значит ты специально деактивировал поле, чтобы мой народ пал к ногам Ксалиоса, а мои сёстры стали лишь вспомогательным оружием в борьбе за власть?
На корне языка собрался приличный комок яда. Мы стоим на металлическом мостике. Мои кулаки сжаты так сильно, что я чувствую, как обломанные ногти впиваются в ладони. Очень-очень хочу толкнуть его так сильно, чтобы увидеть, как он летит в глотку пропасти. В его взгляде читается ненависть ко мне – может быть жалость, – словно я глупая и не стою того времени, что ему приходится по непонятным причинам тратить на меня.
– Ты ведь знал, где искать центр управления. Ты ведь, как-то попал на Фовос, ― продолжаю я, пока он тянет паузу, пристально уставившись на меня.
– Я действительно знал, где искать центр управления, ― на выдохе подтверждает мои слова.
Краткий ответ и он снова несется по коридору, заставляя меня вытягивать из него ответы на вопросы. Я бегу за ним, прихрамывая. Мы заходим в огромное помещение, оно уходит вниз, напоминая станцию так званого метро. Повсюду избытые временем лавки и разбросанные ящики, что служат местом для отдыха. Выложенные на стене буквы, когда-то составляли длинное слово, но сейчас большая часть из них осыпалась, а оставшиеся выборочно обволокли неоновыми проводами, обозначив кривое слово «БарДак».
Играет громкая музыка, какие-то оборванцы шныряют со стороны в сторону. Они смеются, болтают, словно они собрались после ужина перекинуться парочкой слов. У некоторых в руках стеклянные бутылки с какой-то жидкостью, после глотка которой они корчат гримасы. Парни машут Рейнсу. Он местный любимчик? Он грубо хватает меня за руку и тащит через именуемый «БарДак» вверх по лестнице, потом через коридор, и наконец перед нами комнаты. Мы останавливаемся возле ветхой двери.
