– Сколько я спала? ― хрипло разрушаю тишину.
Я открыла глаза около получаса назад. Всё это время я пыталась понять, что происходит и почему я ещё жива. Несмотря на то, что я едва могу говорить, услыхав мой голос старуха вздрагивает. Старуха увлеченно возилась с супом возле огня в самодельной буржуйке. На удивление я чувствую себя вполне сносно, а желудок на всю комнату кричит о том, как голоден.
В сарае где мы находимся выбито оконное стекло и, похоже, дверь не заперта. Никто не боится, что я убегу, а значит бежать некуда. Собравшись с силами, я сажусь на кушетку, где, судя по боли в мышцах, отлеживалась достаточно долго.
– Два дня, ― ласково улыбаясь отвечает старуха. ― Меня зовут Мария. Попробуешь поесть?
– Поесть? Хм… Меня дома кормили не так часто, как здесь. Я, что буду выступать в роли запеченного поросенка на праздничном столе к Рождеству?
– Чувство юмора есть, значит ты уже в порядке, ― потряхивая сморщенным от старости пальцем у меня перед носом, смеется Мария.
– К моему удивлению в порядке, ― констатирую факт.
С каждой минутой всё больше кажется, что это часть моих фантазий, а не реальность. Я покусываю раненую губу и осматриваю сарай в поисках лавандовых веточек, что в теории, должны стелиться ковром повсюду, но ничего подобного не происходит, а боль губы реальней некуда.
– Я сварила бульон, ― с полуоборота говорит старуха, суетясь возле разбитого шкафа. ― Суп ты выдаешь обратно. Постарайся хоть немного поесть и тогда наденешь вот это.
Она достает пакет с одеждой и кладет мне на колени.
– Что это?
– Чистая одежда. Командир приказал привести тебя в порядок и отвести к нему.
– Мария, я ничего не понимаю… Разве меня не должны были расстрелять за нападение на штаб? Зачем меня кормить и приводить в порядок?
– Пока не расстреляют, ― глубоко вздыхая она усаживается рядом со мной, ― ты им нужна. Так что если хочешь ещё немного пожить, делай молча, что говорят.
Угасшая на лице женщины улыбка объясняет: смерть на границе была бы не худшим разрешением вопроса моего нахождения на чужой территории. Своей худенькой ладошкой, Мария накрывает мою.
– Зачем я им нужна? ― спрашиваю я.
– Очень много раненых. Ваши солдаты расстреляли полевой госпиталь, а ждать медиков из Ореона нет времени, солдаты умирают.
От волнения щупаю пальцами пакет, что лежит на коленях: целлофан тонкий, я чувствую грубую ткань.
– Значит они знают, что я…
Шесть маленьких пуговок под пальцами обрывают меня на полуслове. Я в спешке открываю пакет, в нём аккуратно сложено выглаженное платье. Серое платье средней длины. Оно сшито из плотной саржи с рукавчиком три четверти и пуговицами от талии до горла. Не могу в это поверить! В поисках кривого рисунка синей ручкой я нервно перебираю юбку вдоль внутреннего шва. Это оно!
