В сию таверну заходит немного посетителей, в основном это местные пьянчуги и бродяги или путешественники, ищущие приюта. А поэтому за столиком сидит всего пара человек, практически дошедших до состояния мяса, которое накачалось дешёвым элем, перемешанным с вином. Ну и где-то посреди бара орёт песни ещё более-менее трезвый бард во рванье, которому платят за то, что тут витают хоть какие-то звуки, кроме пьяного рыганьями и брани.
Человек, на котором куча неописуемого тряпья, которое он, похоже, содрал с нищего, делает шаг вперёд и с лютней наперев начинает горланить.
– А сейчас, я расс-скажу вам-с одну и-ик! Историю Скайрима.
По бедным струнам лютни ударили пьяные пальцы, и понеслась песнь на удивление довольно внятно и трезво:
– Жил да был Рагнар Рыжий – героем он слыл, как-то раз он в Вайтран ненадолго прибыл.
Он куражился, пыжился, бряцал мечом, похваляясь, что враг ему всяк нипочём!
Но вдруг Рагнар Рыжий как лютик поник, он услышал Матильды насмешливый крик…
Что блажишь ты, что врёшь, что ты мёд здесь наш пьёшь?! С нас довольно, готовься – сейчас ты умрёшь!
Лязг стали о сталь беспрестанно звенел, и Матильды воинственный дух пламенел! И унял с тех пор Рагнар хвастливую реееееечь… как слетела башка его рыжая с плеч!
Немногие посетители тут же подняли кружки в честь исполненной песни и поднесли пищу к ртам, не прожевав сплюнув часть от горечи и вони. Помимо всего, этот трактир, стоявший вдалеке от всех основных дорог, обладает ещё одним не самым примечательным атрибутом, вроде испорченной пищи и разбавленной выпивки. Ароматы плесени, испарения от дешёвого и разбавленного алкоголя, запах перегара, и смрад просроченной еды смешались в один единый ореол вони, который висит над таверной смрадным знаменем. В трактире, несмотря на все усилия одной единственной служанки, разжигавшей тут благовония, жутко смердело.
Но неожиданностью для этого ветхого заведения стало появление нового пьянчуги, который по своей одежде, речи и уму мог показаться агентом имперской разведки или наёмником, но не пьяницей.
В самом углу на столе, уронив голову, помутнённую от угольного вина, на руку, лежит убитый горем и лошадиной дозой крепкого алкоголя парень. На мужчине обычная одежда, свойственная для тёплого и мягкого Сиродила. Чёрные кожаные штаны уходят под сапоги, сделанные из крепкой кожи кабана. Жилет, на котором крепилась портупея, из толстой кожи, укреплённый стальными элементами кольчуги, ложится на шёлковую белую рубашку. На его столе ловит блики факелов и свечей стеклянной поверхностью бутылка угольного вина, которое по какому-то чуду трактирщик не стал разбавлять, недоеденный кусок второсортного, жёсткого мяса, чуть ли, не ставший в горле, и ломоть чёрствого затвердевшего как камень хлеба, который и кислотой не превратишь в мякиш.
