– Вставай, – говорю ей, – Сейчас укроемся в убежище и всё снова будет хорошо… – она начинает приподниматься на локтях…
– Лежа-а-а-ать! – орёт в мегафон полковник, – Лежать, говорю! Ей лежать! Ты иди сюда!
– Почему? Она со мной!
– Не обсуждается! Она не прошла проверку. Если твой анализ чистый – пройдёшь в убежище. Если нет – зачистка.
Я встаю, как вкопанный. Мне знакомо это слово. Руки держу над головой. Как на зло, открытая площадь, ни столбов, ни клумб. Впереди вижу бетонную урну. То, что нужно, думаю, и делаю шаг вперёд:
– Хорошо, – говорю, – товарищ полковник, я чист! Это точно! А почему гермоворота ещё не закрыты?
– Закрыты. Но вас определят в партию опоздавших, которых запустят через шесть часов.
– А как же атака? Биологическое оружие? – до бетонной урны десять шагов. Девчонка рыдает в грязную тротуарную плитку где-то сзади.
– Атака ожидается завтра. Сегодня ещё безопасно.
– Точно безопасно? – тяну время. Ещë три шага.
– Точно! – вздыхает в мегафон Свиридов.
– А! Чёрт! – я наигранно спотыкаюсь и падаю – всегда был плохим актёром. Автоматчики уже расслабились и, увидев мой дешёвый цирк, пялят на меня глаза как две магазинных камбалы. Я выхватываю травмат и стреляю в левого. Не понимаю: попал или нет.
– Огонь! – орет громкоговоритель.
– Вставай! Беги к машине! – ору я девчонке. И продолжаю лупить из травмата то в первого то во второго автоматчика. Они на удивление не следуют приказу и не открывают огонь, а падают на бок и откатываются назад. И тут я совершаю глупость.
Осёл.
Я встаю и тоже бегу к машине. До неё метров шестьдесят. На что я рассчитываю? Дальше всё происходит так, будто мой мозг сам спускает курок: вот сейчас будет выстрел и я слышу выстрел. Огонь обжигает мою ногу выше колена. Я спотыкаюсь и падаю как подкошенный. Перекатываюсь и смотрю назад. Даже на таком расстоянии я вижу глаз стрелка через прицел. Секунду мы смотрим друг на друга, потом я поднимаю травмат и… сразу осознаю смехотворность этого жеста. Я для него как на ладони на убойном расстоянии. Если же моя пуля и долетит до него, то даже царапины не оставит. Чёрт. Он усмехается мне прямо в лицо и опускает оружие. Я всё читаю в этом взгляде. Он оставляет меня истекать кровью. Умирать.
Я переворачиваюсь на спину и, глядя в серое небо, прощупываю рану – поток крови просто пугающий. От этого осознания мне сразу становится дурно. В глазах темнеет. Нет я так не умру… я тут не умру… никогда.
Никогда.
