Упираюсь пяткой в стену, толкаюсь и бегу – сколько там у меня шагов до двери, зловеще пялящейся своим единственным глазом. Валюсь на неё плечом и всем телом. Она распахивается, задевая что-то или кого-то, и мы уже вместе кубарем выкатываемся на лестничную площадку.
– Наташка, ты что ль? – Я успокаиваюсь. Шарю глазами вокруг – оружия нет, ничего тревожного вроде. Сумка, пакеты какие-то. Но с чего бы она здесь?
– А ты кого ждал? Или ты всем так открываешь? – Она вскакивает. Злющая – чуть искры не летят. Начинает собирать раскатившиеся апельсины.
– Да, чё-та привиделось. Ты как здесь? Тебе звонил кто-нибудь после нашего разговора?
Она смотрит на меня, как на умалишенного.
– Ага, звонил! Доктор твой из дурки – просил проведать. – Она всё ещё вне себя.
– Какой доктор? Ты чё несёшь?
Она делает шаг к лифту и оборачивается:
– Тебя точно чем-то контузило! Там, на войне!
Это она зря! Зачем она так со мной? Я ведь могу и осерчать. Сильно. Глаза сами собой щурятся, в голове больно пульсирует. Опять я вижу с опережением на секунду-две. Вот я настигаю её у лифта. Быстро и почти нежно рука погружается в копну каштановых волос. Захват. Притягиваю к себе ещё также нежно. Спокойно, у нас всё ещё вальс. Пока! Руки смыкаются на горле. И я чувствую нарастающее давление. Меня то и дело прохватывает судорогами, как электротоком. Возбуждение не нарастает и не спадает. Оно постоянно! Господи! Это не я! Это не могу быть я! Опять с трудом подавляю рвотный позыв. Мотаю головой, и морок растворяется.
Она всё так же стоит у лифта, обернувшись в мою сторону. Я собираю на лицо, что осталось человеческого. Изображаю улыбку. Стоп, нет, я реально улыбаюсь. Это снова я:
– Так что… Может… Зайдёшь? – Делаю неуверенные приглашающие движения. Руки и ноги плохо координируются.
Она колеблется несколько мгновений, подходит ко мне вплотную и вдруг заряжает коленом в пах.
– У тя выпить есть? – Она уже почти беззлобно смотрит, как меня скрючивает. Компенсировалась, сука! Держусь, чтобы не ответить – чувствую, что остановиться не смогу. Сегодня не смогу. Тот другой не даст.
– Водки? – Бреду потихоньку за ней следом в квартиру, корёжу гримасы. Каждый шаг отдаётся там, где не должен.
– Сам её пей! В пакетах глянь – Кизлярка должна быть.
Оппа! Мент родился, не иначе! Наташка со своим бухлом. За Кизлярку раньше задушилась бы. Денег подняла что ли?
– Сам-то выпьешь? – Она уже расположилась в гостиной у журнального. Закуривает и ногу за ногу демонстративно. Тоже мне Шэрон Стоун.
