– Вот мои лучшие друзья, – Никитишна ласково глядела на свой выводок, – ещё тут где-то Малюта бродит… Ну что же мы стоим, пойдёмте в хату, так намного прохладнее, – и правда, с Мишкиного лба давно текли капли пота и он постоянно промакивал их рукавом костюма из специальной противорадиационной ткани.
Вход в избу шел через небольшое помещение, которое совмещало в себе роль терраски и летней кухни. Внутри была отгорожена сбоку спаленка, остальное помещение было гостиной. В ней было светло, так как она имела три окошка – два из них выходили на улицу перед домом, другое – вбок, к терраске. В нём была небольшая форточка, целиком и полностью которую занимал кот неимоверных размеров. Видимо, это и был Малюта.
– Понятно, почему вы его Малютой назвали, потому что он очень большой… Здорово придумали, – как будто прочитал мои мысли Михаил.
– Ах, это, – Василиса Никитишна, уже хлопотавшая в поисках тапочек для гостей, на секунду оторвалась от своего занятия и бросила взгляд на окошко, – Да, это наш Малюта. Но это он уже потом так вымохал, перерос даже Бурана, хотя тот с детства крупный котёнок был. Просто мой муж очень политикой интересуется, историк он, а Малюта Скуратов особую роль в его исследованиях занимал. В детстве Малюта – ну то есть не Скуратов, а наш Малюта, – она кивнула на форточку, – очень мелкий был и болел, впрочем, именно поэтому муж его взял, пожалел. Ну и назвал так, вроде и по делу, и весело. А он эва в какого кабанёнка отрос – разве это Малюта? – Никитишна звонко рассмеялась, положила перед нами по паре тапочек и показала направление, где стояла раковина с рукомойником. Мы умылись, помыли руки и сели за уже накрытый по всем правилам приёма гостей стол. Круглая белоснежная ажурная салфетка,
белые тарелки с золотым ободом, сверкающие хрустальные вазы с салатом и пирожками – было полное ощущение, что мы попали в сказку. Почему то при виде всего этого благолепия у нас даже мысли не возникло, что то, что предлагала нам хозяйка, может принести какой-то вред организму или быть отравленным. Мочёные яблочки были проложены листами чёрной смородины и источали невероятный аромат. Яркие блики хрустальной салатницы с ребристыми гранями, в которых преломлялись лучи полуденного солнца и падали на яблоки, делали их похожими на восковые экспонаты кулинарного музея. По центру стола стоял пузатый заварочный чайник с большим красным маком на боковине. Никитишна его только заварила и сверху накрыла специальной накидкой для чайника, чтобы лучше заваривался, она была формы полусферы, белая, с красными круглыми бубенцами – Тимофей Владимирович поразил меня яркостью запечатлённых ими образов многолетней давности, – было ясно, что зимними вечерами наша новая знакомая времени даром не теряла.
