Я нахмурилась, пытаясь вернуться в прошлое, но кроме случая со спиритическим сеансом в памяти ничего не всплывало. Этот эпизод жизни я старательно обходила, поэтому только покачала головой:
– Прости, если это правда. Но в молодости люди не всегда идеальны.
– Это правда, Александрина. Хотя, впрочем, уже и не важно.
За окном показался мой переулок. Костя припарковался у самых ворот дома, затем вышел, снова взял меня на руки и донес до двери.
– Может, чай? Кофе? – предложила я.
– Спасибо, нет. Мне нужно ехать.
Парень торопливо спустился с лестницы и направился к выходу, по дороге он прощально махнул рукой, не глядя в мою сторону.
– Спасибо тебе! – успела крикнуть я.
– Выздоравливай! – глухо раздалось уже за хлопнувшей калиткой.
Допрыгав до дивана в гостиной, чтобы удобно вытянуть ноющую ногу, я позвонила Розе, той женщине, которая много лет проработала у нас помощницей, и попросила ее прийти и приготовить обед, потому что сама была не в состоянии. Продукты дома были, и старенькая Роза волшебно сделала куриное жаркое и пирог с грибами.
Когда женщина ушла, я стала размышлять над словами Константина, что таких, как он, я раньше не замечала. Значит, он меня хорошо знал, раз дал такое оценочное мнение. Да, характер у меня не сахар, а в школьные годы я задирала нос, считая себя модной королевой. Не то чтобы я была шопоголиком, просто после исчезновения мамы, папа из чувства вины задаривал меня подарками, привозил с рейсов такие вещи, которых еще ни у кого не было. Модная техника и одежда появлялись у меня первой, к тому же все считали меня красавицей, хотя в зеркале мне хотелось видеть более совершенное создание. И вот в те годы мое окружение было соответствующим, возможно, я действительно не видела вокруг себя никого, и Костя был прав. Я пыталась вспомнить его, но этот крепкий кареглазый парень с коротко стриженным темным волосом и спортивным телосложением так и остался для меня незнакомцем.
Утром следующего дня приехал отец. Он покачал головой на мою забинтованную ногу, посетовав, что меня опасно оставлять одну. Мы тепло провели время вместе, рассказывая, как прошли последние дни. Про свое положение я решила пока не говорить. Не потому что этот вопрос оставался открытым для меня самой, а просто такие домашние посиделки с папой были очень редки, и я ими дорожила, не желая нарушать семейную идиллию шокирующими новостями.
Отец пробыл дома неделю, и это было много, а потом снова ушел в долгосрочный рейс. Я все больше ощущала, что мне чего-то не достает, но чего именно – понять не могла, списав чувство на гормоны моего состояния.
