– Послушайте, Бланшар, с вашим умением отлично описывать происходящее вы могли бы стать недурным репортёром. Думаю, вам вполне хватило бы года, чтобы набить руку на коротких заметках для газет. Кто знает, может быть, в этом деле вы достигнете отличных успехов. И ваша жизнь изменится к лучшему. В конце концов, это тоже творчество.
– Благодарю, сударь, – покачал головой Эжен. – Но… Можете счесть меня упёртым ослом, пока я жив, ни за что не отступлю от желания стать писателем. Господин Бриссон, я чувствую, да что там чувствую – просто уверен, что непременно прославлюсь и меня будут узнавать на улице и искать знакомства со мной. И общество людей, что теперь мне не доступно, станет принимать меня, как равного. Я войду в него знаменитостью, а не бывшим хроникёром из бульварной газетёнки.
Жоэль Бриссон вскинул удивлённый взгляд на юношу, глаза которого лихорадочно блестели. Этот молодой человек сумасшедший! Он не лучше любого одержимого фанатика и амбициозен настолько, что право же, от души жаль потраченного на разговор времени. Лицо помощника издателя потускнело. Несчастный наивный юнец, какое горькое разочарование его постигнет в самом скором времени. Он непременно окажется в доме для умалишённых, если до этого не умрёт с голоду или от чахотки.
Бриссон тяжело поднялся с места, запустив пальцы в карман сюртука.
– Позвольте, я оплачу, – отрывисто бросил Бланшар, достав монеты.
Старик пожал плечами. Парень окончательно спятил. Судя по его измождённому виду и плохонькой одежде, сейчас он лишился завтрака и обеда в придачу. Господь милосердный, сколько раз Бриссон убеждал себя не вступать ни в какие объяснения с теми, кто норовит нагрузить его очередной рукописью, но вечно попадает в переделку из-за своей доброты.
Оба спутника молча покинули заведение. Моросящий дождь всё не унимался. Мостовая покрылась лужами, блестевшими при тусклом свете фонарей. Пронизывающий ветер заставил поднять воротник и вжать голову в плечи. Помощник издателя огляделся в поисках свободного экипажа.
– Где вы живёте, Эжен? Я мог бы подвезти вас немного, – сочувственно глядя на дрожащего Бланшара, произнёс Жоэль, усаживаясь в фиакр.
– Благодарю, господин Бриссон, но мне нужно к бульвару Ля Шапель, это совсем в другую сторону, – покраснев от досады, ответил молодой человек. Но внезапно подошёл ближе к седоку и, ухватившись за край экипажа, спросил:
– Господин Бриссон, ещё одну минуту… знаете… я слышал, что весьма богатые люди, из тех, что неравнодушны к искусству, помогают… словом, дают деньги на постановку пьесы… и…
