— Но ты никому не признался, что победа над кентурией — твоих рук дело, — заметила она. — Только Фолкс знает об этом.
— И бургомистры сегодня тоже узнают, — кивнул я. — Комендант должен был еще утром сообщить им цену за защиту Фолкбурга от вражеских солдат. Последующую защиту.
— Не слишком ли сложно все? — вздохнула она. — Не кажется тебе, что было бы проще просто уйти в Чернотопье и начать там все с нуля?
Я покачал головой.
— В том-то и дело, Дия, — я наколол новый кусочек мяса и, макая его в соус, продолжил: — Как только народ Фолкбурга узнал, что ты баронесса, выбора у нас, по сути, и не осталось. Это пока что до нас никому не было дела. Но ты сама говорила, пройдет немного времени, и вся меридийская знать будет в курсе, кто ты. А потом сложит два и два и узнает мое настоящее имя. А как к нам потом будут относиться благородные дома, если мы сбежим при угрозе? Парочка трусов, которые не стали даже пытаться защищать свое, а просто сбежали под крылышко Равенов. Какое будущее при таком отношении нас ждет?
— Ты плохо знаешь кланы и их отношение друг к другу, — улыбнулась та. — Да многие бы и не подумали ввязываться в чужую войну. Ведь за утраченную собственность, которой является твоя лавка, можно было бы выставить счет новому королю, когда он займет трон.
Я усмехнулся, но комментировать не стал.
Такой подход действительно был возможен. Вот только я очень сомневаюсь, что человек, который сядет на трон силой оружия, станет возиться с подобными мелочами. Идти и требовать компенсацию за разрушенное имущество у короля, при этом осознавая, что для его победы ты не сделал абсолютно ничего — верх глупости. Можно ведь не только лавку, но и голову потерять.
Равен Второй, может быть, и казался монархом себе на уме, но он прекрасно показал, какова сила того, кто правит страной. Сколько людей его величество уничтожил просто за то, что те не оказали сопротивления мятежникам. Конечно, это крайность, однако весьма показательная крайность.
— Запомни, Дия, просят только слабые, — сказал я, делая глоток чая. — Сильные берут то, что им принадлежит. И как только ты откроешь рот для того, чтобы попросить у кого-то из старших аристократов, ты лишишься не только их уважения, но и всех, кто станет тому свидетелем. Ведь твоя просьба — признак того, что ты сама, твой род и твой клан не в силах обеспечить выполнение твоих требований самостоятельно. А кто не может самостоятельно добиться своих целей? Правильно, слабаки.
