Лахама приподняла уголок рта, который расплылся эластичными волнами ее кожи.
– А за пределами земли?
В детстве Амине казалось, что за пределами этих выжженных земель, изредка обтекаемых раскатами рек и деревьев, встречаются лишь единичные путники из соседствующих селений. Влекомые сюда на свет башен и онемевшие от восторга, потому что у них не бывало монументальных построек и роскошных садов, высаженных в центре города и регулярно орошаемых искусственной системой. Им не с чем сравнить, даже представить, что такое может создать человеческое воображение, подкрепленное материальным благополучием. Но ведь путники эти где-то рождались, кормились и набирались сил для долгих странствий… Путники были родственны им, и при том совсем иными, иначе размазывающими на керамике путь многих поколений. Давно Амина читала, что их предки воспринимали землю как плоский диск с их жилищами в окаймлении гор и были поражены, когда увидели других людей, пришедших невесть откуда и говорящих на тарабарщине. Чужие земли в Умме до сих пор назывались так же, как нижний ярус миров их пантеона. Ее земляки с трудом называли пришлых людьми.
– Еще не заразили мы остальных своим укладом, как проказой. Не успели переплыть моря, чтобы привезти на другой берег готовые парадигмы того, как живем мы. Чтобы они отринули свои традиции и полностью переняли наши, – будто уяснив ход мыслей Амины, произнесла Лахама.
– Моря? Несколько?
– Откуда нам знать о том, чего мы не можем видеть?
– Окружены мы одним океаном…
– А небесная твердь разделена на семь сфер, – Лахама постепенно теряла свою насмешливую разморенность. – Тебе пора понять, что для вершины человечества доступно чуть больше. Для чего ты пошла в жрицы, если верила в эти россказни? Неужто чтобы только не рожать детей или богов любить, как недосягаемых мужчин?
Амина замолчала, потупив глаза.
– Не думаешь же ты, что по ту сторону мы и впрямь видим то, что рассказываем люду? Они хотят слышать то, что понятно, раздроблено в муку. Припомни, как часто люди не желают признавать очевидное и готовы даже драться за сохранность закостенелых убеждений… Да и то куда больше волнует их, что сделал их сосед и чем набить брюхо после тяжелого дня. Ты думаешь, что жрецы придумывают богов? Мы лишь облекаем их в форму, близкую пониманию человека. Создает же богов народ. Он принимает то, во что уже готов поверить, но и мы играем здесь ощутимую роль. Мы с ним танцуем причудливый танец созидания, где любое слово встраивается в образы, как кирпич в стену.
