– Не надо всматриваться, розы белые, на фоне голубого неба, очень отчётливо видны. Один из букетов как бы зацепился за верхушку самого высокого дерева, а ниже букеты и лента видны уже на фоне деревьев. Нижний букет на овале, растёт, как-бы, из земли. Она вопросительно посмотрела на меня.
– Нет, не вижу, – сказал я.
– Я так и знала,– ответила Вера Николаевна тихо.
– Чего вы знали?– спросил я так же тихо.
– А то, что это чудо вижу только я одна. Она как бы в бессилии опустилась на лавочку около рядом стоящей оградки и задумалась. Видно в ней боролись два чувства: ей хотелось, чтобы этот венок из белых роз видели все или, по крайней мере, очень многие, и все бы восхищались той благодатью, которая была ниспослана ей и её сыну. С другой стороны, ей уже довольно было видеть то, что видит она одна.
– Да вы не расстраивайтесь за меня,– сказал я, стараясь вывести женщину из лёгкого оцепенения.
– Я не расстраиваюсь,– и Вера Николаевна приветливо улыбнулась. – Это уже не первый раз,– продолжила она, медленно выговаривая слова.– Замечала уже не раз – я вижу или слышу, а люди нет. Вот и вы не видите, а у меня хоть и зрение не важное, а я вижу. И вижу всё очень отчётливо. Розы – лепесточек к лепесточку, а ведь они из облаков, или, по крайней мере, очень похоже, что это так. Вот и сейчас, сколько прошло времени, а ничего не исчезает, не рассеивается и не становится менее резким. Я, именно это, вижу впервые.
– Значит, это чудо, дано только вам и больше никому,– сказал я.
– Может быть, и ещё кому-то дано это увидеть…– сказала, а не спросила она.
Я посмотрел вокруг. Те, кто был на кладбище, спокойно копошились около родных могилок, и ни один человек не смотрел в сторону больших деревьев.
– Да нет, не им, – Вера Николаевна кивнула на ближайших посетителей,– может быть вообще, кто-нибудь на кладбище видит это?
– А вам, что, так хочется, чтобы это видели многие, или все?
Она не стала сразу отвечать на вопрос, посидела, подумала и, глядя себе под ноги, сказала:
– Раньше хотела, а теперь не хочу. Чудо сделано для меня, не для сына. Я это поняла. Если бы для сына – то было бы прославление, и увидели бы все. А это не прославление, это для моего воцерковления. Она подняла голову и стала смотреть в сторону больших деревьев, затем перекрестилась и заговорила :
– А вы верите, что я ничего не придумываю, а это чудо есть на самом деле?
– Да, верю,– сказал я, нисколько не колеблясь.
– Как же вы не видите, а верите?– спросила она снова.
