– Как же не напоминать, когда тебе прозвище о нём постоянно напоминает?
– Прозвище – прозвищем. Оно в зачёт не идёт.
На этом разговор закончился.
* * *
Прошёл год. Афанасий Матвеич получил ту муку, которую жаждал получить и тут же при помощи Дарьи Филимоновны, она переехала с дочкой жить в Саратов развернул бурную деятельность по воплощению задумки по новому продукту в жизнь. Афанасий Матвеич был окрылён. Он был не один. У него была надёжная помощница Дарья Филимоновна, на которую он мог всецело положиться и не раз убеждался в её творческом подходе к делу. По сути, Дарья Филимоновна и являлась тем локомотивом нового продукта, а Афанасий Матвеич поставлял ей всё, чего она потребует и делился нарождающимися в голове рецептами. Они органично дополняли друг друга. Дарья Филимоновна своим необыкновенным чутьём находила новые и новые пути и дорожки к новому ещё не созданному, но уже внутренне созерцаемому ей изделию.
У Афанасия Матвеича была ещё одна помощница – Дора Карповна. Только с новизной у Доры Карповны как-то не ладилось, а вот делать всевозможные пряности по наработанным технологиям у неё выходило даже очень недурно. В любом случае, особенно к праздникам, изделия расходились на УРА.
Фирма Дмитрия Ивановича Филиппова в Саратове процветала. Всё было у неё: и известность, и связи, и уважение в саратовском обществе. Пожалуй, не было только одного – не было продуктового изделия, которое бы своим явлением говорило и о Саратове, и о Филиппове с его фирмой, и о многом другом, чего просто невозможно не только перечислить, но пока и понять. К этому изделию теперь стремились Дарья Филимоновна и Вертягин. Творческие люди делали то одно, то другое, то третье. В итоге они получали и Муромские калачи, и Городецкие пряники, даже более высокого качества, чем те, что были в Муроме или в Городце, но оригинального продукта не получалось, не было изюминки, не было вскрика радости, не было того, чего невозможно было придумать и это невозможное было совсем рядом. И это невозможное состояло только в том, что нужно было наравне с мукой первого сорта, смолотой из пшеницы твёрдых сортов, проводить опыты и с мукой и второго сорта, смолотой из той же пшеницы. Только к этому надо было прийти.
Прийти и одолеть, оторваться от известного было непросто. Непросто было отказаться от наработанной вершины и по собственной воле спустится на ступеньку ниже. Муку второго сорта из белотурки они не испытывали и не принимали в расчёт. Заняться и вторым сортом тоже наравне с первым, даже не приходило им на ум. И если б даже пришло на ум, то против такого решения восстали бы все клетки как Дарьиного, так и Вертягинского организмов. В то время это было – невозможно и требовался случай, который бы сдвинул этот камень преткновения с места. И этот случай произошёл, и этот камень был сдвинут. Только вот как это произошло я поведаю чуть ниже.
