– Скажите, профессор, что представляет собой Ваш ученик?
Профессор взволновался.
Профессор вскочил с кресла.
Профессор разразился длиннейшим монологом, из коего следовало, что если его ученик и достиг некоторых успехов, то только благодаря его, профессора, неустанным усилиям и идеям, что бы ни говорили по этому поводу завистники и злопыхатели! Чарли Чилдрхен, разумеется, способный мальчик. Но, между нами говоря, эта нынешняя молодежь!.. Никакого полета мысли, полная беспомощность в охвате, так сказать, аспектов. А уж об ответственности речь вообще не идет. Если бы не он, профессор, мальчишка до сих пор переправлял бы мокриц в интимные места смазливых профурсеток, – профессор в ужасе закатывал глаза. – Ах, какой скандал! Еле удалось замять… да что Вы, какое-такое за шиворот, если бы! Он отправлял этих мокриц им… прямо туда… ну, туда… понимаете?
Профессор снова плюхнулся в кресло. Глаза его поверх очков метали молнии. Глядеть на него инспектору было увлекательно.
– Поймите, сэр, только человек с моим кругозором и знаниями мог увидеть за эффектным трюком овеществленную возможность функцуализации и элоквизма минимизирующихся квазивокалюбативных под – и надпространств, – снова вдруг возбудился профессор. – Лишь я рассмотрел в дискретности элоквонов возможность овеществления мокрицы… тьфу, черт, какой мокрицы, материального тела, конечно же… в черт знает где от исходного места. Я, я и только я!
– Это что-то вроде тысячу раз осмеянной телепортации?
– Какая, к черту, телепортация, что Вы говорите такое? Это даже не элоквация в чистом виде, это конвертирование элоквации! Конвертирование! Конвертирование, черт побери! Кто говорит о революции в контаминировании пространства, революции отдыхают. Сколько лет эффект торчал у всех под самым носом, и ни одному гению в голову не пришло, – профессор вдруг запнулся на полуслове, глаза его с подозрением прищурились. – Простите, а с чего бы полицейскому инспектору вдруг так заинтересоваться моим учеником?..
Инптуд с предельной вежливостью отвечал в том смысле, что все касающееся прославленного ученого не может не заинтересовать любую мыслящую, как бы сказать, особь… хоть бы и полицейскую… в смысле мозгвяной кооперации личностей. Да?.. Не каждый же день полицейским доводится вкушать наслаждение беседой с высоколобой элитой Империи. Сами понимаете, сурь профессор, все больше с отребьем всяческим приходится вкушаться. Так что общение с самим великим сурем Гитиком для него, Инптуда Персидского, скромного полицейского инспектора, есть именины сердца и сладостное умягчение печени. Ну, а во-вторых, не прояснит ли сурь профессор, каким образом этот кавардак конвертирований на борту был, так сказать, овеществлен при этом весьма прискорбном, как Вы выражаетесь, элоквировании под-, над- и всяческих разных… э-э… пространств?
