***
– Малыши готовы к рождению, – передался кодовый шифр по рации, и тотчас сотни бомб стали падать на джунгли, превращая каждую живую тварь в обгорелые трупы. Пламя, что вырывалось из чрева стальных снарядов, километр за километром покрывало пространство, расчищая местность от аборигенов, животных и ненужной растительности, чтобы добраться до самой сути, самого ядра этой земли.
И этот эфирный нектар был самым важным и желанным для мужчины, который, в то же самое время, как снаряды гасили за секунды миллионы жизней, прижав лицо девушки к своей мошонке, не сдерживаясь, выпускал наружу всё свое нутро, думая только о несметных дарах, что таили в себе некогда девственные леса далекого острова.
***
Семя, проскользнувшее прямо внутрь партнерши, готово будет разродиться в течение ближайшего года. Он пролетит, подобно мигу, в котором и жили сейчас только эти двое поглощенных друг другом тела, ощущающие себя грандиозным танцем нескончаемого экстаза, в который от переизбытка впечатлений упал писатель, ощущая, как его мозг разрывают на части абсолютно противоположные эмоции. Закрыв руками лицо, он рыдал, чувствуя, как по его щекам текут слезы, вместе с диким мистическим хохотом, который оглашал кладбище, на котором уже опускали гроб в сырую землю, ту самую, по которой путник бесконечно долго шел по лабиринту нескончаемого города.
Несмотря на всю эту давящую безнадежность, внимательный наблюдатель все же успел поймать момент, когда он был один в безотносительной безопасности повторяющегося момента зацикленной мелодии, которая звучала под аккомпанемент гудящего лэптопа. Убрав руки от лица, он наблюдал, как разноцветные неоновые шлейфы разливаются, подобно краскам, прямо на его собственных кистях. Пытаясь сконцентрировать на них свое внимание, взгляд наблюдателя обнажал геометрически точные линии, которые, пересекая друг друга, создавали восхитительные узоры, что, пробегая от его рук по всему его обнаженному телу, падали вниз, заставляя сиять всю комнату своей непередаваемой эстетикой и наделяя маленькую черную статуэтку танцующей богини, стоящую на обеденном столике, всеми атрибутами живого существа. Следя за этой феерией образов, звуков и смыслов, наблюдатель упал на колени перед милостью ожившей Богини, начав повторять одну и ту же мантру, после чего, слегка успокоившись и обратив красные от слез глаза к лику богини, он узрел на ее лице мягкую полуулыбку, по которой стекали отходы, тут же превращающиеся в кровь, затем семя и наконец, струящийся в почве жидкий эфир. Затем он, нагревшись, испарялся в лиловом облаке, в котором потонула вся комната, заставившем наблюдателя подняться во весь свой рост и удивиться тому маленькому, но очень искусному обману, в который он ввел сам себя. Еще раз заглянув вовнутрь и вовне себя и поняв, что ни снаружи, ни внутри нет ничего, что бы он мог назвать «собой», путник отпустил всякую попытку контролировать что бы то ни было, полностью отдавшись непостижимому танцу, что казалось продолжался целую вечность.
