– Ну, ты прямо как фашист из наших старых фильмов говоришь: людской материал, бл…дь. Или как комиссар, все про светлую жизнь, которая еще только будет неизвестно когда. Комиссары же тоже хотели весь мир, бл…дь, спасти через наш пример. И весь мир рабочих и рабов сделать хозяевами, а че получилось? Тогда светлое коммунистическое будущее все строили, а мы Русский ковчег? А что в нас такого особенного, чего нет у других?
– Духовность, – уверенно произнес Сдух.
– И что это за духовность такая особенная? – Миха сплюнул и выматерился на этот раз длинно и витиевато. – Вот какой такой духовной жизнью живет Ширик? – все вокруг дружно заржали. – Или, скажем, я, например? Работал на стройке прорабом, ханыг своих пи…дил, материалы пи..дил, баб еб…л и водку жрал. Но все это я делал, как ты говоришь, бл…дь, с духовностью, поскольку делал это с осознанием глубины собственного падения. Остальные, что здесь, примерно тоже самое делали. Я тебе так скажу: жили мы как предки наши жили, по пословице “где родился, там и сгодился”. За богатством не гнались. Спи..дить у государства родного немного – это нормально, больше нельзя: лениво и опасно, а по-маленьку в самый раз. Я, думаешь, сюда зачем приехал воевать? У нас в городе работы не стало – я запил. Потом по телеку показывают, что здесь, бл…дь, война началась. Ну, я прикинул х…й к носу и понял, что в родном городе мне ничего не светит, а здесь, может быть как-нибудь и подфартит и за наших воевать буду против укрофашистов, доброе дело опять же, – он открыл фляжку, зажмурился, отхлебнул из нее, смахнул выступившую слезу, протянул фляжку мне, закурил.
Миха, здоровенный мужик весом килограммов сто и под два метра ростом, обладал изумительным вкусом к жизни. Ел он всегда с удовольствием, курил с удовольствием, пил с еще большим удовольствием. Вообще Миха походил на эпикурейца, как я его представлял. Я думал, что настоящий эпикуреец – это, практически как настоящий индеец: живет в постоянном движении, снимает скальпы, скачет по бесконечным прериям то есть делает только то, что ему нравится. Я тоже отхлебнул из фляжки и тут же закашлялся, в ней был чистый спирт. Все дружно заржали. Кто-то похлопал меня по спине и забрал фляжку.
– Н-да, Митрич, а говорил, что спирт пил.
– Дак это в молодости суровой было, я потом и не практиковал никогда, несколько раз только абсент пил и все, но он градусов семьдесят.
– А ты че, Митрич, скажешь, – Миха любил поговорить со мной и Сдухом, как с людьми наиболее интеллектуальными у него в отряде.
