Наша дача, построенная на земле бывшего военного полигона, представляла собой обширный, но небольшой по количеству участников дачный кооператив. Землю под дачи по-тихому отрезали небескорыстные подчинённые славного министра обороны, который, скорее всего, не был в курсе того, что мы устроили эксклюзивный оазис для среднего класса на подведомственных ему землях, когда-то нещадно расстреливаемых из экспериментальных пушек не менее экспериментальными снарядами. У министра, как выяснилось позднее, были более важные дела, по которым его и допрашивали, но как свидетеля. Наш скромный кооперативчик находился в лесу, практически не тронутом цивилизацией, среди высоких сосен и раскидистых елей, представляя собой удивительно уютный уголок. Удалённость от оживлённых автотрасс, воздух, напоённый хвойным духом, располагали к размеренному санаторному отдыху. Но, к сожалению, у дачи имелось два больших недостатка: отсутствие в округе озера и «хороших соседей». Первый недостаток компенсировался путешествиями на машине к дикому берегу небольшого лесного озерца с тёплой прозрачной водой и чистым песчаным берегом. Поездка по наезженной просёлочной дороге, неторопливо петляющей через сосновый лес, перемежающийся небольшими делянками, уже начавшими зарастать молоденькими берёзками и осинами, занимала 20 минут. Второй же недостаток никак не лечился. Большинство наших соседей, средненькой руки чиновники, ну или чуть более крупные, чем средненькие бизнесмены местного разлива, не представляли интереса с точки зрения моего бизнеса. При таком окружении нет совершенно никаких шансов построить крепкое будущее с собственным футбольным клубом из какой-нибудь высшей национальной лиги, в качестве вершины «дачно-кооперативной» карьеры. Наверное, по этой причине я не люблю часто бывать на нашей даче, для меня это потеря времени.
Маша, порозовевшая от быстрой ходьбы, открыла дверцу и со своей милой, но иногда казавшейся мне в минуты гнева или плохого настроения, глупой улыбкой, села в машину. Рулон, упакованной в полиэтилен фольги, несколько раз перевернувшись в воздухе, упал на заднее сиденье. Я резко нажал на «газ», и машина рявкнув, сорвалась с места. Где-то через 3 км прямо по ходу движения я увидел полуразрушенную, серого кирпича, пилораму. От уходящей направо дороги, к ней вела короткая аллейка разросшейся черёмухи. Аллея, заканчивалась площадкой с жёлтыми барханами свежих опилок, за которыми серела небольшая одноэтажная лесопилка. По обеим сторонам сгнившей двери, чернели провалы окон, зашитых старым горбылём, смотревшиеся пятаками на глазах мертвеца. Всё здесь наводило на мысль о странной форме жизни, таинственно протекающей внутри, и выдающей наружу только опилки. Пиломатериала и кругляка для распиловки вокруг не было. На площадке перед зданием, стояла та самая, обогнавшая нас "десятка", с открытыми дверями. В багажнике копошился какой-то человек, а рядом стояли шесть условных "таджиков". На самом деле настоящие они таджики, или узбеки, или кавказцы мне было глубоко безразлично, главное, что они не русские, поэтому – "таджики". В системе "свой-чужой" у меня деление идет по линии “свой-таджик”. Трое из них были с бородами, и один – в мусульманской шапочке. Из любопытства я сбросил скорость. Все таджики, кроме одного, роющегося в багажнике, долгим тяжелым взглядом проводили нашу машину. Я смотрел на них в зеркало заднего вида. Постояв еще секунд пять, они начали вытаскивать из багажника связанного человека.
