Резко выпрямился, отстраняя девочку!
Обернулся…
На пороге своей комнаты стояла мама и удивлённо смотрела на нас.
– Услышала, что Аня уходит, вышла попрощаться, – сказала мама. – Ты дочка Алевтины Фёдоровны Раденко?
– Да, – испуганно шепнула Аня.
– Похожа.
Тут уже я глянул на мать: откуда, мол, знает?
– Мы раньше часто на совещаниях в отделе культуры встречались, – пояснила мама, с насмешливым пониманием разглядывая неудачливых любовников. – Такая приятная женщина, всегда Эльдара хвалила. Она в городской библиотеке заведующей?
Аня кивнула.
– Ну вот, а я в Доме культуры библиотекарем. Земля круглая. Передавай ей привет.
Аня опять кивнула, подняла на меня испуганные очи.
– Ладно, кавалер, отпускай девушку домой, скоро стемнеет, – сказала мама, повернулась и пошла в комнату.
Аня приоткрыла дверь, выскользнула бочком, засеменила вниз по лестнице.
Нужно было объясниться с мамкой, а то доконает молчаливым укором. Зашёл к ней в комнату.
– Мам, ты не думай… – начал с порога. – У нас ничего не было. И быть не могло!
– А что тут думать, – сказала мама, – дело молодое. Только опозорят тебя на весь Городок да посадят за развращение. А так – ничего особенного. Это твоя девушка?
– Не девушка, ученица…
– Она тебе нравиться?
Кивнул обречённо, опустил голову. Как мне может нравиться восьмиклассница! Вернее, нравиться – но не матери же об этом говорить.
– Мала она для тебя, – сказала мама, нахмурилась. – Нравиться, значит жди. И, не дай Бог, испортишь её до совершеннолетия!
– Ты что!
– Знаю я вас, кобелей! Ладно, иди больной, ложись. Это с нею ты вчера вымок?
Опять кивнул.
– Вот видишь, а рассказываешь тут.
– Я провёл после дискотеки… Не отпускать же саму. Она сапожек в грязи потеряла, пришлось свой свитер отдать, а потом домой занести.
– Кавалер! – покачала головой мама. – А теперь это дитя втрескалось, как сейчас говорят, – я же чувствую. Я б тоже в её возрасте влюбилась, если бы меня такой красавец на руках носил. Всё, иди красавец, ложись. Готовься, сейчас принесу горчичники – будем припекать твоё грешное тело.
Глава третья
22 – 23 октября 1989, Городок
В субботу вечером хворь, казалось, отступила. Нечаянный Анин поцелуй в дверях разукрасил болезненный мир щедрыми мазками светло-голубого и темно-синего – надеждой и грустью.
После маминых горчичников, подкреплённых травяным отваром, замотался одеялом с головой, переместился в Леанду.
Закрылся в тронном зале, разглядывал витражами новых ощущений, надеялся на продолжение. Пьеро замирал в сладкой истоме, а Демон-искуситель был загнан в мохнатую нору за ненадобностью – любовь моя не допускала его похабных вывертов. Пусть ТАКАЯ любовь не предусмотрена медицинской наукой, но она, непредусмотренная, существует, даже если НЕЛЬЗЯ.
