ГЛЕБОВ. (повышая голос) Хули не понял ты, хорек? Ты в уши что-ли долбишься? Ты прямо здесь сейчас незнакомым пацанам предъяву кинул. Женщину мертвую оскорбил. А может она мать чья-то или дочь. Жена может. Бывшая. Я же пока интересуюсь только, откуда ты выпал такой резкий и неожиданный? Думаешь, мертвый он не человек?
САНИТАР. Да я печенку просто взял. Че начинаете…
ГЛЕБОВ. Завали жало свое! Ты братика моего разбудишь.
САНИТАР. Ну, извините. Извините. Я же не знал… Я пойду.
ГЛЕБОВ. Иди. Стой. Печенку оставь. Ага. Теперь иди.
Санитар бочком выходит.
МАРК. Это вы зря. Пожалуется сейчас.
ГЛЕБОВ. Этот не пожалуется. Может я из бывших, а? Тут народ-то Уралмашем воспитан. Видит на кого можно прыгать, а на кого нет. Забывают только, что базар фильтровать надо. Эх были времена, а теперь мгновения… Знаешь, едешь так с универа, поздно уже, в библиотеке чета там переписывал-читал, ксероксов же не было, заходишь в свой подъезд в темноте, а под ногами хрустит. Как будто по снегу продолжаешь идти. Шприцы. Шприцы лежат. У меня из класса так трое пацанов… От герыча. А один в Чечне погиб. На самый-самый Новый год. Я водку с телками пил, а он под пулями лежал. На школе потом табличку повесили. Ученик нашей школы… Геройски… Как меня угораздило тогда сессию сдать? Хер его знает. Этот вот от чего умер?
Глебов кивает на каталку с трупом. Из-под простыни выглядывает голая нога. На ноге старый стоптанный тапок. Марк сосредоточено заполняет какой-то бланк.
МАРК. Написано, что отравление. А вы тоже?
ГЛЕБОВ. Что тоже?
МАРК. Наркотики.
Марк встает из-за стола. Снимает с трупа тапок и надевает на голую ногу бирку. Прикрывает ногу простыней. Вертит в руках тапок. Не знает куда деть. Потом кладет его сверху на простыню.
ГЛЕБОВ. (наблюдая за Марком) Дурак что ли, какие наркотики? Ловко ты с ним. Тебе не противно? Ну вот трогать? Нда… Хотя не так уж страшно тогда и было. Это сейчас все говорят «лихие девяностые». Нормально было. У меня телка на первом курсе была. Жила, в самых пикулях, там за Дворцом Спорта. И вот она меня значит зажимает в подъезде, ночь на дворе, а у меня только одна мысль, как я оттуда выбираться буду. Иду я значит потом от нее, ночь-полночь, а там такая аллейка к Дворцу. Фонарики, снежок искрится, под ногами хрумкает. А мне навстречу пятеро. И никого вокруг. А снегу уже намело, по краям сугробы, не убежишь никуда. Ну, я яйца в горсть, иду на встречу. Один такой отделяется. И ко мне значит. А я в этот момент думаю, на хер эту телку вообще и всех баб…
